Неудобно как-то при других говорить. Ведь не скажешь, что секрет. Не секрет. Суд-то открытый. Конечно, чтоб другим неповадно было. Пусть все знают.
— Слушаю вас. Что у вас? Не стесняйтесь.
Как обращаться к ней? Имя не сказали. Когда-то читал, не помню где… К судьям обращались… В книге какой-то… «Ваша милость…» Мне не милость нужна. Какая милость?! Пусть он милости просит.
— Значит, так… Простите, замешкался… Первый раз в суде.
— Не стесняйтесь. Вас не вызывали? Вы не по повестке?
— Нет. Я сам. Хочу пожаловаться на человека.
— На человека? Не на учреждение?
— На человека. Он ударил меня.
— Нанесены побои вам. Увечье?
— Нет. Какое увечье! По морде дал.
— С последствиями? Вы зафиксировали у врача?
— Чего? Ничего не было. Если б было, я и сам мог бы. К врачу не ходил.
— Рассказывайте живее, гражданин. Мы с вами никак до сути не доберемся. Увечья вам не нанесли, побоев не было. Был один удар. Так? Что, это был спор или пьяный сосед? На улице? Дома?
— На работе мы…
— Начальник?
— Почему начальник?
— На работе чаще всего может ударить начальник, а не подчиненный. По крайней мере, не начальник будет в суд бежать, а подчиненный. Приблизительная, типовая ситуация. Если подчиненный ударит начальника, последний может найти иной способ борьбы и вряд ли пойдет в суд.
Лекцию читает. Грымза.
— Он мне никто. Он заведующий хирургическим отделением больницы. А я прораб ремтреста. Делаем у них ремонт. Вот он посчитал, что мы там неправильно сделали. Ну, и на оперативке, значит, слово за слово, значит, и… так сказать, по лицу мне. Так. Ну, плохо сделали. Ну ладно. Что ж, каждый рожу бить будет?! А если я отвечу? Что за работа тогда! Наработаем… Так у нас нельзя. Я ж не тряпка на полу. Как вы считаете?
— Конечно, нельзя. Спору нет.
— Вот вы улыбаетесь…
— Я?! Ничего подобного. Я с вами совершенно согласна и ничего смешного пока не вижу. Есть вещи, над которыми не смеются.
— Вот! Вот. Не смешно. Я им и говорю…
— Кому?
— На работе некоторые говорят: дал бы ему, и смеются. Ничего смешного. Многие смеются. Дал бы. Смеются — как же работать? Что мы, драку затевать будем? Я вам скажу, товарищ судья… Простите, как мне можно называть вас?
— Так и называть. Я на работе, и мы пока не в судебном заседании. Если трудно — Татьяна Васильевна.
— Я тоже был на работе… Я к нему: «Евгений Максимович!» — а он по лицу.
— Успокойтесь и расскажите, как это происходило.
— Я говорю: на оперативке. Наше начальство, их главный врач. Свидетелей много. Ну, не так что-то сделали. Да у меня людей не хватает, материал не всегда хороший, а то его и вовсе нет. Главный инженер был. Может подтвердить. Ему-то он не сказал ничего, а сразу мне…
— А вы не ответили?
— Он тут же и сбежал.
— Удрал?
— Куда ж он из отделения удерет? Все равно б догнал, да неудобно. Он мою мать там оперировал.
— Мать? Вашу? Он? Когда? В это время?
— Чуть раньше. Умерла она уже.
— После операции?
— Месяца через два. Рак у нее.
— Понятно.
Что ей понятно? Жилы тянет. Мне ничего не понятно. Вот пусть судят его.
— И что вы хотите, Петр Ильич?
— Осудили чтоб. Прилюдно. Он человека на посту оскорбил.
— Я бы сказала, что и унизил.
— Вот-вот. Я ж не тряпка на полу. Как мне работу потом требовать?
— А вы ремонт делаете?
— Ну. Я прораб ремонтных работ.
— Давно ремонт идет?
— Пожалуй, уже два года. Так. Свыклись.
— Свыкнешься. Долговато.
— Не от меня зависит.
— Петр Ильич, дело ваше не для суда. У нас есть общественные организации, есть товарищеский суд, партийные, профсоюзные организации. В нашем обществе много рычагов, которые могут воздействовать на зарвавшегося человека, не вписывающегося в наши моральные схемы. Более того, он нарушил трудовую дисциплину. Но он вам не нанес увечья, нет зафиксированных побоев. По-видимому, это была чисто символическая пощечина, подлежащая несколько иным формам осуждения.
— Так что, если что не так, то на работе и бить можно? Так? Лишь бы следов не было? У меня мать умерла после его операции. Ведь мог бы убрать — не убрал. Что ж мне его теперь — убить?
— Скорее всего, рак был запущенный, раз она умерла уже через два месяца. Нам с вами судить об этом трудно. Вы можете подать заявление в медицинские инстанции. Они разберутся, правильно ли сделана операция. Ваше право затребовать экспертизу через прокуратуру. Разберутся, кто в этом компетентен.
— «Разберутся»! Мать умерла. Меня ударил. Что за человек!
— Это верно. Бить нельзя. Надо в товарищеский суд. И за нарушение дисциплины могут выговор дать. И по партийной линии, и премии лишить.
— Я их больницы знаю. Не первую ремонтирую. Премий у них нет. Беспартийный — я сразу узнал. Партийный был бы — не ударил, побоялся бы. А тут никакой узды.
— Товарищеский суд. Пойдите в консультацию. Поговорите с адвокатом, посоветуйтесь. Он вам предложит действия правильные и эффективные, в соответствии с законом и сложившимися традициями. Мы с вами тут не разберемся сейчас. Если только как бытовой конфликт взять? Тогда обе стороны виноваты…
— Как это — обе стороны? Я не…
— Или как домашнюю ссору, например… В спокойной обстановке, а не в суде, посоветуйтесь в консультации с адвокатом.
— С защитником? Меня-то не надо защищать. Пусть он советуется с защитой.
— Петр Ильич, адвокат не только защитник. Адвокат является консультантом населения, советчиком по правам человека в нашем обществе.
— Я не про права. Права мне ясны. Бить на работе нельзя…
— Не только на работе. У вас какое образование? Что вы окончили?
— Строительный.
— Ну, вот видите. Вы с этим не знакомы. И в школе не проходят. А там вы спокойно поговорите с профессионалом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49