Теперь она со мной… и жизнь обрела цену. Значит, она должна платить… нам обоим придется платить! Люди слишком боятся платить, они предпочитают умереть с голоду.
– Хорошо, сын. Посмотрим, чем это кончится.
– Хорошо, мать. Я буду стоять на своем.
– Посмотрим!
– А она… она ужасно мила, ма. Правда, правда! Ты не представляешь!
– Это ведь не то что жениться на ней.
– Это, наверно, лучше.
Они помолчали. Полу хотелось кое-что спросить у матери, но он побаивался. Потом все же спросил нерешительно:
– Ты бы хотела ее узнать?
– Да, – суховато ответила миссис Морел. – Я хотела бы узнать, что она такое.
– Но она милая, ма, право же! И ни чуточки не вульгарная!
– А я ничего такого не говорила.
– Но мне кажется, ты так думаешь… что она не такая уж хорошая… Говорю тебе, она лучше, чем девяносто девять людей из сотни! Лучше, поверь! Она справедливая, честная, прямая! Нет в ней никакой неискренности и никакого высокомерия. Не придирайся к ней!
Миссис Морел вспыхнула.
– Вовсе я к ней не придираюсь. Вполне возможно, что она такая, как ты говоришь, но…
– Но ты ее не одобряешь, – докончил Пол.
– А ты ждал, что одобрю? – холодно возразила миссис Морел.
– Да… да!.. будь у тебя хоть что-то за душой, ты бы радовалась! Ты правда хочешь ее увидеть?
– Я же сказала, что хочу.
– Тогда я ее приведу… привести ее сюда?
– Как тебе угодно.
– Тогда я непременно приведу ее сюда… как-нибудь в воскресенье… к чаю. Если ты вообразишь о ней что-нибудь скверное, я тебе не прощу.
Мать засмеялась.
– Как будто что-то от этого изменится! – сказала она.
И он понял, что победил.
– Но когда она рядом, мне так хорошо, ма! Она на свой лад королева.
Иногда, возвращаясь из церкви. Пол немного прогуливался с Мириам и Эдгаром. До фермы он с ними не доходил. Мириам держалась с ним почти совсем как прежде, и с нею он не чувствовал себя неловко. Однажды вечером он провожал ее одну. Поначалу они говорили о книгах – тема для них самая надежная. Миссис Морел как-то сказала, что их с Мириам роман подобен костру из книг – стоит перестать подкладывать тома, и он угаснет. Мириам, в свою очередь, хвасталась, что Пол для нее – открытая книга и в любую минуту она может указать пальцем главу и строку, на которой он сейчас находится. Сам же он, по натуре легковерный, не сомневался, что Мириам знает его как никто другой. И, обыкновенный эгоист, он любил разговаривать с ней о себе. Очень скоро их разговор перешел на его дела. Ему безмерно льстило, что он так ей интересен.
– А много ли ты писал последнее время?
– Я… да не особенно! Сделал набросок Бествуда – вид из нашего сада; кажется, он наконец получился. Это чуть ли не сотая попытка.
Так они разговаривали. Потом Мириам спросила:
– Ты последнее время где-нибудь был?
– Да, в понедельник после обеда ходил с Кларой в Клифтонскую рощу.
– Погода была не самая лучшая, правда? – сказала Мириам.
– Но мне хотелось проветриться, и было хорошо. Трент такой полноводный.
– И в Бартоне были? – спросила Мириам.
– Нет, мы попили чаю в Клифтоне.
– Вот как! Наверно, славно было.
– Очень! Такая там веселая старушка! Подарила нам несколько огромных георгинов, неописуемо красивых.
Мириам опустила голову, печально задумалась. У Пола и в мыслях не было что-нибудь от нее скрывать.
– А почему ей вздумалось подарить вам цветы? – спросила Мириам.
Пол рассмеялся.
– Мы ей понравились… мы были веселые, наверно, поэтому.
Мириам прикусила палец.
– А домой ты вернулся поздно? – спросила она.
Тон ее наконец рассердил Пола.
– Поездом семь тридцать.
– А-а!
Несколько минут шли молча. Пол злился.
– Ну и как Клара? – спросила Мириам.
– По-моему, как нельзя лучше.
– Вот это хорошо! – отозвалась Мириам не без иронии. – Кстати, а что с ее мужем? О нем что-то ничего не слышно.
– Он нашел другую женщину, и у него тоже все хорошо, – ответил Пол. – По крайней мере, так я думаю.
– Понятно… ты в точности не знаешь. А не кажется тебе, что женщине нелегко в таком положении?
– Еще бы – ужасно!
– Это так несправедливо! – сказала Мириам. – Мужчина живет как ему заблагорассудится…
– Что ж, пускай и женщина так живет, – сказал Пол.
– Разве она может? А если и сможет, подумай только, в каком положении она окажется!
– Ну и что?
– Нет, это невозможно! Ты не понимаешь, как женщина за это расплачивается…
– Нет, не понимаю. Но если женщина только и живет своей распрекрасной репутацией, что ж, на такой скудной пище и осел бы с голоду сдох!
Итак, Мириам теперь по крайней мере ясно, как Пол ценит добродетель, он, конечно, и поступать будет соответственно.
Мириам никогда ни о чем не спрашивала его прямо, но ухитрялась узнавать достаточно.
В следующий раз, когда Пол увиделся с Мириам, заговорили о браке, потом о браке Клары и Доуса.
– Понимаешь, – сказал Пол, – ей никогда не казалось, будто брак – это так безумно важно. Она думала, это просто, раз-два и готово… этого не миновать… а Доус… что ж, многие женщины душу прозакладывали бы, только бы его заполучить – так что почему бы и не Доус? А потом она почувствовала себя femme incomprise и обходилась с ним скверно, это уж как пить дать.
– И она от него ушла, потому что он ее не понимал?
– Наверно. Наверно, она была вынуждена. Речь ведь не только о понимании, речь о жизни. С ним она была жива лишь наполовину; вторая половина ее «я» дремала, была приглушена. И дремала сама femme incomprise, и ее непременно надо было пробудить.
– А что он?
– Не знаю. Он, пожалуй, любит ее как умеет, но он дурак.
– Это вроде того, как у твоих родителей, – сказала Мириам.
– Да. Но мама поначалу, наверно, была счастлива с отцом и удовлетворена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158