И доить бы научилась, и разговаривала бы с ним, и мы бы строили планы. Была бы я его женой, дела на ферме шли бы хорошо, даю слово! Но у миссис Ливерс нет сил… просто нет сил. Нельзя на нее взваливать такую ношу. Мне ее жаль, и его тоже. Право слово, будь он моим мужем, я б не считала его плохим мужем! Хотя она тоже так не считает, и она очень милая.
На Троицу Уильям опять приехал домой со своей невестой. Ему дали неделю отпуска. Погода была прекрасная. По утрам Уильям, Лили и Пол обычно ходили гулять. Уильям мало разговаривал со своей возлюбленной, разве что рассказывал кое-что про свое детство. Зато Пол не замолкая рассказывал им обоим обо всем на свете. Втроем они лежали на лужке у минтонской церкви. С одного края, у фермы Каслов, луг защищали трепещущие под ветром тополя. С живых изгородей наземь опадали лепестки боярышника; в поле полно было крохотных маргариток, ярких розовых смолевок. Двадцатитрехлетний Уильям, долговязый, похудевший, можно сказать костлявый, лежал под солнцем и дремал, а Лили перебирала его волосы. Пол пошел нарвать маргариток покрупнее. Девушка сняла шляпу, открыв волосы, черные, будто конская грива. Пол вернулся и стал вплетать маргаритки в эти черные как смоль волосы – большие белые и желтые звезды и яркую смолевку.
– Ты сейчас будто молодая колдунья, – сказал ей Пол. – Правда, Уильям?
Лили рассмеялась. Уильям открыл глаза и посмотрел на нее. Была в его взгляде и какая-то страдальческая растерянность, и неистовое восхищенье.
– Ну что, он сделал из меня чучело? – спросила она и засмеялась, глядя сверху вниз на жениха.
– Да уж, – улыбнулся Уильям.
Он смотрел на Лили. Казалось, ее красота причиняет ему боль. Взглянул на ее убранную цветами головку и нахмурился.
– Ты выглядишь вполне мило, ты ведь это хотела знать? – сказал он.
И дальше она пошла без шляпы. Немного погодя Уильям опомнился и стал с нею нежен. Подойдя к мосту, он вырезал на дереве сердце и в нем ее и свои инициалы: Л.Л.У.-У.М.
Лили, будто завороженная, не сводила глаз с его сильной, нервной руки в блестящих волосках и веснушках.
Пока гостили Уильям и Лили, в доме все время ощущались печаль и тепло и своего рода нежность. Но нередко Уильям раздражался. Они приехали всего на неделю, а Лили привезла пять платьев и шесть блузок.
– Энни, ты не постираешь мне две блузки и еще вот это? – сказала она.
И когда наутро Уильям и Лили пошли гулять, Энни принялась за стирку. Миссис Морел была возмущена. А Уильям, заметив, как иной раз невеста обращается с его сестрой, готов был ее возненавидеть.
Воскресным утром Лили была очень хороша в голубом, цвета пера сойки фуляровом шелковистом, свободно ниспадающем платье и в кремовой шляпе с широкими полями и множеством роз, больше темно-красных. Все не могли на нее наглядеться. Но вечером, собираясь выйти из дому, она опять спросила:
– Мордастик, ты взял мои перчатки?
– Какие? – спросил Уильям.
– Новые, черные замшевые.
– Нет.
Обыскали весь дом. Она их потеряла.
– Ну, подумай, мама, – сказал Уильям, – с Рождества она потеряла уже четвертую пару… по пяти шиллингов пара!
– Ты подарил мне только две из них, – возразила Лили.
Вечером, после ужина, он стоял на каминном коврике, она сидела на диване, и казалось, он ее ненавидит. После обеда он ушел один повидаться с каким-то старым другом. Она же сидела дома и листала книжку. После ужина Уильям взялся писать кому-то письмо.
– Вот ваша книга, Лили, – сказала миссис Морел. – Может, почитаете пока?
– Нет, благодарю вас, – отвечала девушка. – Я просто так посижу.
– Но так ведь скучно.
Уильям с явной досадой, торопливо писал. А заклеивая конверт, сказал:
– Книжку почитать! Да она в жизни ни одной книги не прочла.
– Занимайся, пожалуйста, своим делом! – сказала миссис Морел, рассердясь на преувеличение.
– Нет, правда, мама… она книг не читает, – воскликнул Уильям, вскочил и опять стал на каминный коврик. – В жизни ни одной книги не прочитала.
– Она вроде меня, – вмешался в разговор Морел. – Тоже, видать, не поймет, чего в них, в этих книжках, одна скукота, неохота утыкаться в них носом, и мне тоже.
– Не годится тебе так говорить, – упрекнула миссис Морел сына.
– Но ведь это правда, мама… не может она читать. Что ты ей дала?
– Да просто книжечку Энни Суон. Кому же захочется читать что-нибудь серьезное воскресным вечером?
– Голову даю на отсечение, она и десяти строчек не прочла.
– Ты ошибаешься, – не согласилась мать.
Все это время Лили понуро сидела на диване. Уильям быстро к ней обернулся.
– Ты прочла хоть сколько-нибудь? – спросил он.
– Да, прочла, – был ответ.
– Сколько?
– Не считала я, сколько страниц.
– Расскажи хоть немного, о чем там речь.
Она не смогла.
Лили никогда не шла дальше второй страницы. Уильям, с его живым, деятельным умом всегда читал много. Лили только и понимала, что флирт да пустую болтовню. Он же привык пропускать все свои мысли через восприятие матери; и оттого, когда ему требовалось душевное понимание, а от него ждали нежных поцелуев и любовного щебета, он начинал ненавидеть свою нареченную.
– Знаешь, мама, – сказал Уильям, когда поздно вечером они остались одни, – Лили совсем не знает цены деньгам, такой у нее ветер в голове. Она, когда получает жалованье, возьмет да накупит какой-нибудь дряни вроде marrons glaces, а я изволь покупать ей сезонный билет и оплачивать всякие непредвиденные покупки, даже белье. И она уже хочет выйти замуж, а мне кажется, мы вполне можем пожениться и в будущем году. Но при таком отношении к жизни…
– Хорош будет брак, – сказала мать. – Я бы еще как следует подумала, мой мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158