-- Итак, в течение пяти лет она будет получать в подарок по тысяче фунтов. Надеюсь, это не станет для нее новым испытанием.
День рождения у матери был в ноябре. Дом "шептался" как никогда, и Полю, несмотря на везенье, стало невыносимо. Ему страстно не терпелось увидеть, как мать примет письмо, то, что придет в день рождения и сообщит ей о тысяче фунтов.
Теперь, если только в доме не было гостей, Поль садился за стол вместе с родителями -- он уже вышел из-под опеки няни. Почти каждый день мать ездила в город. Оказалось, ей прекрасно удаются, эскизы тканей и мехов, и она тайком работала в студии своей подруги, та была главной художницей у ведущих модельеров. Мать Поля рисовала для газетных реклам фигуры дам в мехах, в шелковых платьях с блестками. Ее подруга зарабатывала в год несколько тысяч фунтов, а мать Поля -- всего несколько сотен и, конечно, снова была недовольна. Ей так хотелось быть хоть в чем-нибудь первой, но никак не удавалось, даже в рисунках для рекламы.
Утром в свой день рождения мать Поля спустилась к завтраку. Мальчик не сводил с нее глаз, пока она просматривала почту. Он знал, как выглядит письмо адвоката. Мать читала это письмо, и лицо ее каменело. А затем приняло холодное, решительное выражение. Она спрятала письмо под остальные письма и ни словом о нем не обмолвилась.
-- Мама, у тебя сегодня в почте не было ничего приятного?-- спросил Поль.
-- Ничего стоящего,-- холодно, рассеянно ответила мать.
И, не прибавив ни слова, уехала в город.
А днем появился дядя Оскар. Он рассказал, что его сестра долго беседовала с адвокатом -- выясняла, нельзя ли получить все пять тысяч сразу, ей надо расплатиться с долгами.
-- Как же нам быть, дядя?-- спросил Поль.
-- Как ты решишь, так и будет, сынок.
-- Пусть берет все! Мы еще раздобудем,-- решил мальчик.
-- Что, малыш, лучше одна птичка в руках, чем две в кустах?
-- Я обязательно угадаю на "общенациональных", или "линкольнширских", или на "дерби". Обязательно угадаю, хотя бы на одних,-- заверил Поль.
Итак, дядя Оскар подписал бумаги, и мать Поля получила все пять тысяч фунтов. И тут произошло нечто удивительное. Голоса в доме словно обезумели, хор лягушек в весенний вечер, да и только. Разумеется, в доме появилась новая мебель, а к Полю стали ходить учителя. И будущей осенью он действительно поступил в Итон, школу, которую кончал его отец. Зимой в доме всегда были цветы, и расцвела та роскошь, к которой была приучена мать Поля. И все же из-за веток мимозы и цветов миндаля, из-за груды переливающихся диванных подушек голоса в доме заливались и вопили: "Нужны деньги! Нужны деньги! Теперь, те-е-перь нужно еще больше денег! Еще больше! Еще больше!"
Поль приходил в ужас. Он изучал в это время с домашними учителями латынь и греческий. Но самые напряженные часы он проводил теперь с Бассетом. Прошли общенациональные скачки. Поль не был "уверен" и проиграл сто фунтов. Близилось лето, он мучительно ждал "Линкольна". Но и на "Линкольне" он не был "уверен" и проиграл пятьдесят фунтов. Мальчик бродил отрешенный, взор его блуждал, казалось, в нем вот-вот что-то взорвется.
-- Брось! Не стоит так волноваться!-- уговаривал его Оскар.
Но мальчик, похоже, и не слышал, что говорил ему дядя.
-- Я должен угадать на "дерби"! Я должен угадать на "дерби"!-- твердил Поль, и его огромные синие глаза светились безумным блеском.
Мать заметила, что с мальчиком творится что-то неладное.
-- Тебе надо поехать к морю. К чему эти ожидания? Лучше поехать к морю. Да, пожалуй, так будет лучше,-- сказала она, озабоченно глядя на сына и чувствуя непривычную тяжесть на сердце.
Мальчик устремил на нее блуждающий взгляд.
-- Я никак не могу уехать до начала "дерби", мама!-- вскричал он.-Никак не могу.
-- Но почему?-- Когда она кому-либо возражала, голос ее был тверд.-Почему? Ты же сможешь приехать на "дерби" с дядей Оскаром, если все дело в этом. Нет никакой нужды ждать здесь. И к тому же ты, по-моему, слишком много думаешь о скачках. Это дурной знак. В моей семье многие были игроками, когда ты вырастешь, поймешь, сколько это нам принесло несчастья. Ты уж мне поверь. И если ты не пообещаешь мне быть благоразумным -- поехать к морю и забыть о скачках, придется просить дядю Оскара не говорить с тобой больше о них и рассчитать Бассета. Ты же комок нервов!
-- Я сделаю все, что захочешь, мама, только не отсылай меня отсюда до конца "дерби".
-- Откуда не отсылать? Из нашего дома?
-- Да,-- ответил Поль, не отводя взгляда.
-- Но почему, странный ты мальчик, откуда вдруг такая привязанность к этому дому? Вот уж не думала, что ты его любишь.
Поль, молча, пристально смотрел на мать. У него была тайна тайн, которую он не поверял даже Бассету и дяде Оскару.
Мать постояла в грустном раздумье, потом сказала:
-- Что ж, раз не хочешь, можешь не ехать к морю до конца "дерби". Но обещай не доводить себя до нервного расстройства, обещай, что не будешь так много думать о скачках и всяких там результатах, как ты их называешь.
-- Нет,-- задумчиво откликнулся мальчик.-- Я не буду о них много думать. Ты не волнуйся. Я бы не стал на твоем месте волноваться, мама.
-- Интересно, что б мы стали делать,-- сказала мать,-- будь ты на моем месте, а я -- на твоем.
-- Но тебе не надо волноваться, мама, поверь мне,-- повторил мальчик.
-- Как я хотела бы поверить в это!-- сказала она устало.
-- Это так, поверь. Я хочу сказать, ты должна поверить, что не надо волноваться.
-- Должна? Что ж, посмотрим.
Тайной тайн Поля был его деревянный конь, тот, у которого не было клички. С тех пор, как мальчик вышел из-под опеки няни и гувернантки, он перенес коня наверх в свою комнату.
-- Право, ты слишком большой для коня-качалки!
1 2 3 4 5 6