ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
один спешит, видно, ему нужно скорее куда-то прийти, другой идет медленно, видно ему не очень хочется идти туда, куда он направился. Одни говорят шепотом, другие кричат; один что-то толкает перед собой, другой что-то тянет за собой, – каждый занят своим делом.
Не может Максим придумать, чем бы ему заняться. Наконец, решает он пойти посмотреть, может где какое дело приглянется. Идет, заглядывает в лавки. Видит, в одной торговец склонился озабоченно над книгой, рука танцует по бумаге, губы шепчут какие-то цифры, а лоб вспотел.
«Нет, это не для меня, – думает Максим. – Разве сладишь с этими цифрами, тут нужно соображать.
Идет дальше и останавливается перед другой лавкой. Там мастеровой с черными от работы руками, в мокрой от пота рубашке бьет молотом, который, пожалуй, тяжелее вьючного седла, которое Максим носил еще вчера.
«Нет, это тоже не подходит, – думает Максим, – чем браться за такую работу, лучше бы мне ослом остаться».
Максим идет дальше и останавливается перед большим зданием какой-то канцелярии, заглядывает в раскрытое окно и видит: за столом, заваленным бумагами, сидит человек; за ухом у него перо, перед ним чашка кофе, а в руке сигара; он потягивает кофе, выпускает изо рта кольца дыма, провожает их взглядом до потолка и весело смеется, если кольцо получается удачным.
– Скажите, пожалуйста, что делает этот человек? – спрашивает Максим какого-то прохожего.
– А то, что видишь!
– А что, у него ремесло такое?
– Да, – говорит прохожий.
– А как оно называется, это ремесло? – спрашивает Максим с любопытством, потому что это занятие понравилось ему больше всего, что он видел до сих пор.
– Он чиновник.
– Хорошее ремесло! – вздыхает Максим.
Он входит в большое здание. Ему говорят, что это канцелярия окружной полицейской управы, и он просит, чтобы его принял начальник. Максим ждал до полудня, затем целых семь часов после полудня, но так терпеливо, с таким истинно ослиным терпением, что даже жандармы сжалились над ним и доложили о нем господину начальнику.
Войдя, он сперва мелет какую-то чепуху, а затем, с большим трудом подобрав слова, покорно, очень покорно, совершенно покорно просит о маленькой службишке.
Господин начальник, старый, но умный человек. смотрит на него через очки и протяжно произносит только одно слово:
– Однако!
Максим сгибается еще ниже, на глазах его выступают слезы, он хватает руку господина начальника и целует ее.
Господину начальнику это нравится. Он думает: «Видно, настоящий осел, но покорен, будет послушным и годным для всякого дела!»
И берет его на службу.
* * *
Максим самый старательный чиновник в канцелярии; трудится в поте лица своего, берется за любую работу и не стыдится никакой работы. А стоит господину начальнику позвонить, как он кидается со всех ног, обгоняет жандарма и, еле переводя дыхание, становится вместе с ним у дверей господина начальника. Ему хочется услужить господину начальнику – пусть хоть стакан воды принести!
Нельзя сказать, что он грамотен (где уж ему), не и здесь он кое-чего достиг. Сначала он мучился из-за того, что не знал, с какой стороны нужно писать, а когда это постиг, то пришли новые мучения: пока напишет одно-два слова – половину листа съест, а то возьмет и так изомнет бумаги, будто они бог знает для чего употреблялись. Сейчас дело идет лучше, хотя он и не знает еще, где нужна прописная, а где строчная буква, вместо точек ставит кляксы, но и это ему сходит с рук. Господина начальника нервирует только одно – Максим сильно стучит ногами, когда ходит по канцелярии, словно он до сих пор подкован. Но господин начальник не может на него сердиться, потому что, когда он за каким-нибудь делом вызывает Максима в кабинет, тот входит и, как только замечает на лакированных ботинках господина начальника немного пыли (все равно, есть она или нет), тотчас достает из кармана платок и смахивает ее, и господину начальнику волей-неволей приходится молчать.
Что бы ему ни поручали, он все делает шиворот-навыворот. Однажды господин начальник приказал Максиму арестовать кого-то за долги, а он арестовал кредитора вместо должника; он загубил все дела за 1863 год, наделав из бумаг змеев для детей господина начальника; он подшил акты из дела за 1867 год в дело за 1882 год, и наоборот.
Что ему ни дай, он все перемешает. Так, протоколы следствия над попом, венчавшим малолетних, он перемешал с актами о долгах некоего театрального общества. Следователь долго не мог разобраться в этом деле: то ли поп был членом театрального общества, а венчание малолетних – театральная постановка, то ли театральное общество задолжало попу. Однажды жалобу вдовы Анки на оскорбление ее чести он перемешал с бумагами, в которых содержалось требование на производство каких-то записей в казенные книги, и при чтении бумаг получалось, что требуется записать честь вдовы в казенную книгу, да еще на первое место. В другой раз потребовалось дать комиссии дело о приведении в порядок одной улицы; читает комиссия дело, читает и вдруг наталкивается на заявление, подписанное всеми жителями, в котором они просят власти выселить с их улицы развратницу Любицу «за непристойное поведение». Заявление поставило комиссию в страшное затруднение, и она разделилась на две партии. Меньшинство утверждало, что это еще одна причина для того, чтобы навести порядок на улице, большинство с этим не было согласно. В конце концов комиссия выбрала из своего состава еще одну, более узкую комиссию, перед которой поставила задачу обследовать на месте и Любицу и улицу. После трехмесячного тщательного обследования на месте комиссия обнаруживает, что это заявление входит не в дело о приведении в порядок улицы, а скорее в дело о приведении в порядок морали Любицы.
1 2 3 4 5 6
Не может Максим придумать, чем бы ему заняться. Наконец, решает он пойти посмотреть, может где какое дело приглянется. Идет, заглядывает в лавки. Видит, в одной торговец склонился озабоченно над книгой, рука танцует по бумаге, губы шепчут какие-то цифры, а лоб вспотел.
«Нет, это не для меня, – думает Максим. – Разве сладишь с этими цифрами, тут нужно соображать.
Идет дальше и останавливается перед другой лавкой. Там мастеровой с черными от работы руками, в мокрой от пота рубашке бьет молотом, который, пожалуй, тяжелее вьючного седла, которое Максим носил еще вчера.
«Нет, это тоже не подходит, – думает Максим, – чем браться за такую работу, лучше бы мне ослом остаться».
Максим идет дальше и останавливается перед большим зданием какой-то канцелярии, заглядывает в раскрытое окно и видит: за столом, заваленным бумагами, сидит человек; за ухом у него перо, перед ним чашка кофе, а в руке сигара; он потягивает кофе, выпускает изо рта кольца дыма, провожает их взглядом до потолка и весело смеется, если кольцо получается удачным.
– Скажите, пожалуйста, что делает этот человек? – спрашивает Максим какого-то прохожего.
– А то, что видишь!
– А что, у него ремесло такое?
– Да, – говорит прохожий.
– А как оно называется, это ремесло? – спрашивает Максим с любопытством, потому что это занятие понравилось ему больше всего, что он видел до сих пор.
– Он чиновник.
– Хорошее ремесло! – вздыхает Максим.
Он входит в большое здание. Ему говорят, что это канцелярия окружной полицейской управы, и он просит, чтобы его принял начальник. Максим ждал до полудня, затем целых семь часов после полудня, но так терпеливо, с таким истинно ослиным терпением, что даже жандармы сжалились над ним и доложили о нем господину начальнику.
Войдя, он сперва мелет какую-то чепуху, а затем, с большим трудом подобрав слова, покорно, очень покорно, совершенно покорно просит о маленькой службишке.
Господин начальник, старый, но умный человек. смотрит на него через очки и протяжно произносит только одно слово:
– Однако!
Максим сгибается еще ниже, на глазах его выступают слезы, он хватает руку господина начальника и целует ее.
Господину начальнику это нравится. Он думает: «Видно, настоящий осел, но покорен, будет послушным и годным для всякого дела!»
И берет его на службу.
* * *
Максим самый старательный чиновник в канцелярии; трудится в поте лица своего, берется за любую работу и не стыдится никакой работы. А стоит господину начальнику позвонить, как он кидается со всех ног, обгоняет жандарма и, еле переводя дыхание, становится вместе с ним у дверей господина начальника. Ему хочется услужить господину начальнику – пусть хоть стакан воды принести!
Нельзя сказать, что он грамотен (где уж ему), не и здесь он кое-чего достиг. Сначала он мучился из-за того, что не знал, с какой стороны нужно писать, а когда это постиг, то пришли новые мучения: пока напишет одно-два слова – половину листа съест, а то возьмет и так изомнет бумаги, будто они бог знает для чего употреблялись. Сейчас дело идет лучше, хотя он и не знает еще, где нужна прописная, а где строчная буква, вместо точек ставит кляксы, но и это ему сходит с рук. Господина начальника нервирует только одно – Максим сильно стучит ногами, когда ходит по канцелярии, словно он до сих пор подкован. Но господин начальник не может на него сердиться, потому что, когда он за каким-нибудь делом вызывает Максима в кабинет, тот входит и, как только замечает на лакированных ботинках господина начальника немного пыли (все равно, есть она или нет), тотчас достает из кармана платок и смахивает ее, и господину начальнику волей-неволей приходится молчать.
Что бы ему ни поручали, он все делает шиворот-навыворот. Однажды господин начальник приказал Максиму арестовать кого-то за долги, а он арестовал кредитора вместо должника; он загубил все дела за 1863 год, наделав из бумаг змеев для детей господина начальника; он подшил акты из дела за 1867 год в дело за 1882 год, и наоборот.
Что ему ни дай, он все перемешает. Так, протоколы следствия над попом, венчавшим малолетних, он перемешал с актами о долгах некоего театрального общества. Следователь долго не мог разобраться в этом деле: то ли поп был членом театрального общества, а венчание малолетних – театральная постановка, то ли театральное общество задолжало попу. Однажды жалобу вдовы Анки на оскорбление ее чести он перемешал с бумагами, в которых содержалось требование на производство каких-то записей в казенные книги, и при чтении бумаг получалось, что требуется записать честь вдовы в казенную книгу, да еще на первое место. В другой раз потребовалось дать комиссии дело о приведении в порядок одной улицы; читает комиссия дело, читает и вдруг наталкивается на заявление, подписанное всеми жителями, в котором они просят власти выселить с их улицы развратницу Любицу «за непристойное поведение». Заявление поставило комиссию в страшное затруднение, и она разделилась на две партии. Меньшинство утверждало, что это еще одна причина для того, чтобы навести порядок на улице, большинство с этим не было согласно. В конце концов комиссия выбрала из своего состава еще одну, более узкую комиссию, перед которой поставила задачу обследовать на месте и Любицу и улицу. После трехмесячного тщательного обследования на месте комиссия обнаруживает, что это заявление входит не в дело о приведении в порядок улицы, а скорее в дело о приведении в порядок морали Любицы.
1 2 3 4 5 6