– Да, поговаривают и об этом. Ходят слухи, что он снюхался с какой-то девкой из бара. Но племянница этому не верит. Он, говорит моя Назан, никогда не опустится до этого. Да, скорей всего, она просто хочет его выгородить. А мужчина есть мужчина! Как говорится: «Мой отец самый чистый на свете, и то в постель с женой ложится…»
Раздался взрыв смеха.
Они прошли через Чаршыкапы и, не доходя Чемберлиташа, свернули в одну из узких улочек. Слева и справа в неё вливались, словно ручейки, группы мужчин, женщин и детей. Толпа людей постепенно росла и дальше уже текла, словно большая река в половодье…
Было без пяти семь, когда матушка Алие и её товарки вошли в чулочный цех. Молодые работницы встали у машин, а старые гуськом направились в маленькую боковую каморку. Здесь производили последнюю операцию: вручную зашивали мысики.
Матушка Алие, которая обычно чесала язык, проклиная Назан, либо зубоскалила, отпуская такие шуточки, от которых женщины чуть не падали со смеху, сегодня была задумчива и молчалива.
– Кто бы там что ни говорил, а я зла на твою племянницу! – обратилась к ней Фирдес.
– Почему? – рассеянно спросила матушка Алие.
– Как почему? Да ведь это твоя приёмная дочь! Ни разу не вспомнила о тебе, пока ей было хорошо! А сейчас приехала без гроша и села на шею.
– Нет, дорогая, слава аллаху, у неё есть за пазухой несколько курушей.
– Тогда что тебя тревожит? Почему ты стала сама не своя?
Матушка Алие вздохнула и улыбнулась. Но вскоре лицо её опять стало озабоченным.
– Ах, – махнула она наконец рукой, – зачем скрывать от рабов божьих то, что ведомо аллаху? Я думаю о перстне. Посмотрели бы вы, какой у неё перстень!
Женщины даже рты раскрыли от удивления, услышав такую новость.
– Продать бы его, думаю, да купить несколько чулочных машин…
Глаза у женщин заблестели.
– Вот это да!
– Значит, дорогой перстень?
– Дорогой? Да ему цены нет! Старинный. Вроде от самого султана… Если бы она его продала! Тогда бы можно купить маленькую мастерскую. Вот было б дело!..
Каждая из них мечтала о том же самом всю свою жизнь. Даже поговорить об этом доставляло им огромное удовольствие.
– Так чего она тянет, почему не продаёт?
– Она ждёт, что муж позовёт её обратно, – сокрушённо вздохнула матушка Алие.
– Ну, если бы муж собирался взять её обратно, зачем было давать развод?
– Откуда мне знать? Свекровь сказала ей: «Ты не беспокойся, самое позднее к весне вернёшься».
– Брешет, небось, клянусь аллахом, врёт окаянная!
– Просто хитрит старуха. Выдумала всё, чтобы легче было избавиться от невестки.
– И я ей о том толкую. А она не верит… Если бы она меня послушала, продала бы перстень…
– А ты просила её об этом?
– Один раз как-то заикнулась, но она рассердилась: «Это, – говорит, – подарок мужа и память о ребёнке». Вот дурная голова! Я бы на её месте сразу продала и купила три-четыре машины…
– И, трах-тарарах, потекли бы денежки!
– Клянусь аллахом, не прошло бы и года, как я заимела бы квартиру из двух комнат с кухней.
– А я бы по-другому… Знаете, что бы я сделала? Прежде всего купила бы немного земли и построила мастерскую. А над ней квартирку.
– Хорошо придумала!
– Да что две комнаты и кухня? Как там разместиться? Я бы сделала три. И комнату для омовения…
Матушка Алие слушала и думала о своём. «Если племянница не согласится продать перстень и купить чулочные машины, то надо хотя бы заставить её платить за квартиру. И столоваться мы будем врозь».
И вдруг её словно осенило: «А может, у Назан есть деньги? Если она не хочет продавать перстень, так, наверно, на что-то рассчитывает. Кто у неё есть? Да никого. Какая-то подружка, Несрин. Ну, обедом её несколько раз накормила. А дальше что? Кто эта Несрин? Что за птица? Назан говорит, что она больна чахоткой. Очень добрая, говорит. Но чем она занимается? Мужа нет, нигде не работает, а на что, спрашивается, живёт?»
Наконец она устала от всех этих размышлений и прислушалась к разговору своих товарок. Они сильно горячились, обсуждая, кто же пойдёт к ней в мастерскую?
– Кого ты возьмёшь на работу? – спросила одна из женщин.
– Всех! – с серьёзным видом сказала матушка Алие. – Вас-то я знаю, чего ради нанимать других?
– Ну и платить нам будешь побольше, чем здесь платят?
– Конечно. Вот только дал бы аллах дожить до этого дня!
– Ты должна сделать все, чтобы обстряпать это дельце, – заговорили все вокруг.
– И нас вытащишь из нищеты и сама заживёшь.
Матушка Алие опять задумалась. «Ну как же подъехать к Назан? Похоже, мы делим шкуру неубитого медведя. Нет, так не годится. Надо по бороде и гребень завести. А я-то ни разу не улыбнулась ей… Может, купить с полкилограмма пирзолы? Или сходить к ходже Бекиру за халвой с фисташками?..»
Эта мысль засела у неё в голове. Назан очень любила халву с фисташками. «Да, надо купить полкилограмма пирзолы и граммов двести пятьдесят халвы…»
Матушка Алие заглянула в кошелёк. Денег было маловато.
– Дай мне взаймы одну лиру, – попросила она у Фирдес. – На той неделе верну.
– Зачем тебе?
– Нужно!
– Зачем?
– Назан любит тахинную халву…

Назан проснулась от лёгкого постукивания в окно, под которым спала. Она вскочила и, увидев Несрин, побежала к двери.
– Заходите, пожалуйста! Прошу извинить меня, вчера я очень поздно легла и…
Несрин закашлялась, прижимая ко рту свой розовый платочек.
– Этот кашель меня вконец замучил!
Они вошли в комнату. Торопливо заправляя постель, Назан спросила:
– Что случилось? Ведь Сами обещал отвезти вас сегодня к доктору?
Несрин вздохнула.
– Дождёшься от него, как же! Сейчас снова при деньгах, да ещё каких! Вот и задрал нос!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98