– Бывает такая ситуация, при которой продолжать борьбу бесполезно – исход её предрешён.
– Совершенно верно! Именно так и выглядит дело, которое ведёт Мазхар. Этот фабрикант прибегает к невероятным уловкам, чтобы запутать дело. И, судя по всему, ему это удаётся.
Мазхара злило, что его пытаются уговорить. Он встал и вышел из комнаты. Но, не сделав и шага по тёмной передней, столкнулся с матерью. Ну, конечно, она подглядывала через щель неплотно задёрнутой шторы.
– Что это за люди, сынок? – заикаясь, спросила Хаджер-ханым.
– Если тебе интересно, войди и посмотри, – едва сдерживая себя, сказал Мазхар и, схватив её за руку, потащил в гостиную.
– Нихат! А вот и моя мать!
Янъялы Нихат и его жена почтительно склонились к руке Хаджер-ханым. А Нериман, словно между ними и не было никакой вражды, любезно пригласила свекровь занять самое почётное место:
– Пожалуйте сюда, мамочка!
Хаджер-ханым аж передёрнуло. Но она постаралась скрыть кипевшую в ней ненависть к невестке.
Засиделись допоздна. Кухарка подавала то чай, то кофе, то бисквиты. Мазхар не раз заводил граммофон, который был куплен несколько дней назад.
Хаджер-ханым сидела насупившись. Она не принимала участия в разговоре и лишь отвечала на вопросы. Её демонстративное поведение не ускользнуло от внимания гостей. После полуночи, удалившись в приготовленную для них спальню, Нихат и его жена сразу заговорили об этом.
Жена Нихата Хикмет-ханым во многом походила на Назан. У них были похожи не только глаза, обрамлённые чёрными длинными ресницами, но даже характеры. Ласковая, мягкая Хикмет осторожно спросила:
– Тебе не кажется, что у этой старухи очень злое лицо?
– Да она не просто злюка, а настоящее чудовище! – воскликнул Нихат. Он рассказал ей о любви Мазхара к юной красавице соседке в ту пору, когда они учились в Стамбуле и жили в районе Сулеймание. – Если бы ты знала, как была хороша эта девушка, как трогательно беспомощна! И такое существо попало в руки Хаджер-ханым! Она никак не могла смириться с тем, что Мазхар женился на бедной и, наверно, жестоко измывалась над безответной невесткой.
– Кажется, Нериман-ханым – полная противоположность Назан?
– Похоже на то. А ты обратила внимание, как злобно поглядывала Хаджер-ханым, когда новая невестка о чём-нибудь говорила?
– Да. Но и Нериман тоже с характером! Она словно и не замечала взглядов свекрови.
– Всё это так, однако хватит! Надо подумать о наших собственных делах. Я вижу, что, пока сам терял время на востоке, Мазхар, слава аллаху, здесь разбогател.
– Как ты думаешь, захочет он нам помочь?
– Несомненно! Мазхар – славный парень! Но если речь заходит о принципах, он становится упрямым как баран. Взять хотя бы это дело против фабриканта… Верно, что мы, интеллигенты, должны проникнуться духом революции, дорожить её идеалами. Но, как я уже говорил, во всяком деле бывает разумный предел. В противном случае человека могут в самый неожиданный момент и самым невероятным образом стереть с лица земли…

В течение недели Янъялы Нихат успел обосноваться на новом месте. Он подыскал себе квартиру, обставил её не бог весть как, но вполне сносно, полагая, что со временем приобретёт лучшую мебель. Было решено, что до поры до времени он будет пользоваться конторой Мазхара, а там подыщет для себя нечто подобное.
Прошло ещё некоторое время, и обе семьи тесно подружились. Женщины ежедневно посещали друг друга. Хикмет-ханым очень нравилась Нериман и стала новой привязанностью Халдуна. Он называл её «Милая тётя».
Милая тётя, так же как и Милая мамочка, посвящала ребёнку много времени. «Это мой зятёк», – шутила она. «Нет уж, погодите, – отвечала шуткой Нериман, – сначала родите дочь».
Шутки шутками, а молодая женщина, которая была замужем пять лет, уже испробовала все средства, чтобы стать матерью. Но всё напрасно.
Тоскуя по материнству, она часто расчёсывала шелковистые кудри Халдуна, повязывала ему банты и думала, какое бы это было счастье, если бы у неё родилась девочка.
Появление Милой тёти в их доме крайне раздражало Хаджер-ханым. Но она была нема, словно рыба, прекрасно понимая, что стоит ей выразить недовольство, как Нериман, умевшая своим языком не хуже искусного адвоката доказать всё что угодно, немедленно поставит её на место. Единственным прибежищем, где можно было свободно посетовать на свои горести, по-прежнему оставался дом начальника финансового отдела.
Увидев однажды во сне Назан в рваной одежде, растрёпанную, сжавшуюся в комок и смотревшую на неё влажными от слёз глазами, Хаджер-ханым ранним утром побежала к своей приятельнице.
– Это плохой сон, – сказала, покачивая головой, мать начальника финансового отдела. – Не иначе как с Назан случилась беда. Ай-ай-ай! Да поможет аллах горемычной!

16
Прошло десять дней с тех пор, как Несрин перебралась в пансион на Тарлабаши. А Назан всё ещё не имела от подруги вестей. Она как затворница сидела в тёткиной комнатке с зарешеченным оконцем, глядела на крупные хлопья снега, падавшие на землю, и плакала. Должно быть, Халдун ещё не привык жить без матери? Тоскует, небось, бедняжка, смотрит на дорогу, не появится ли мама? А свекровь, наверно, утешает его: «Потерпи немного, к весне она будет здесь».
Ах, скорей бы проходила зима, скорей бы кончились эти длинные, страшные ночи! Дождаться бы только весны, а там наступят тёплые солнечные дни, и придёт телеграмма от Мазхара: «Деньги выслал, приезжай немедленно. Сын ждёт!» Как только она получит деньги, тут же простится с тётей – и в путь!..
Да вот, тётя… Дался же ей этот перстень! Если с помощью аллаха можно будет наконец возвратиться домой, к мужу и сыну, она не захочет и вспомнить о Стамбуле, о тётке… Теперь-то она обеими руками ухватится за свой дом, во всём будет угождать свекрови, чтоб той не за что было её упрекнуть… Да полно, станет ли она теперь придираться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98