Для Нермин ожидание жениха тянулось бесконечно долго. И он и она страстно стремились друг к другу. Однако, хотя они и были теперь очень близки, Халдун всегда держался в определённых границах. Что касается Нермин, то она вовсе не была убеждена, что следует подражать провинциальным девицам и непременно дожидаться брачной ночи.
Но всё шло так, как хотел Халдун. Он решил отпраздновать свадьбу, как только закончатся работы по оборудованию его врачебного кабинета. Нихат-бей приобрёл для него помещение на бойком месте – возле самого рынка, выложив немалую сумму. Примерно ещё столько же потребовало переоборудование. И вот прекрасный врачебный кабинет, о котором мечтал Халдун, был почти готов.
Всё это стоило не только денег, но и больших хлопот, которые всегда разделяла с Халдуном зелёноглазая Нермин. Она не желала даже на несколько минут расставаться со своим женихом. Молодые люди сообща обдумывали каждую мелочь, вместе наблюдали за ходом работ и давали указания мастерам.
Случалось им и повздорить. Но маленькие вспышки быстро проходили и кончались поцелуями. Халдун и Нермин были счастливы, как могут быть счастливы любящие.
Им нравилось подолгу просиживать в его будущем кабинете. Однажды, когда они были вдвоём, Халдун читал книгу, не замечая, что невеста не сводит с него глаз. Неожиданно раздался её возглас:
– Ай, ай! У меня в ухе зазвенело. В правом ухе, а это к доброму известию.
– Ты совсем как старая бабка!
– А ты… ты человек, который ни во что не верит. Раз у меня звенит в правом ухе, значит, я получу добрую весть…
Что было ему сказать? Его полная сил и энергии натура восставала против суеверия. Он уже вкусил радость поисков истины и со всей горячностью молодости стремился научно объяснить любое явление. Невозможно было представить себе, что девушка, окончившая лицей, никогда не слыхала, почему у человека звенит в ушах или отчего он видит иногда галлюцинации. Просто у неё была некоторая склонность к мистике, и она любила пофантазировать.
Халдун уже был готов пуститься в объяснения и доказать ей, что каждое явление представляет собой следствие определённых причин, его вызывающих, как вдруг за дверью раздался резкий голос: «Почта».
Письмо было из Анкары, от Нихат-бея. Его хлопоты по устройству Халдуна на государственную службу увенчались успехом. Он сообщал, что скоро возвратится домой.
– Браво, папочка – молодец! – захлопала в ладоши Нермин. – Надо отпраздновать это событие. Пойдём в казино! Ты не возражаешь? Только сначала отнесём письмо маме.
Поскольку у Халдуна ещё не было пациентов, он мог со спокойной совестью закрывать свой кабинет в любое время. Они повесили на дверь замок и вышли на улицу. Нермин не сделала и двух шагов, как увидела старуху нищенку.
– Дай ей несколько курушей, – шепнула она Халдуну.
Тот нахмурился, но всё-таки порылся в карманах, вытащил пару медяков и нехотя бросил их в протянутую руку.
– Я презираю нищих, – говорил он, шагая рядом с Нермин. – Это самые никчемные люди на земле! По– моему, даже воры и убийцы достойнее нищих. У тех есть хоть гордость, они не пытаются разжалобить прохожих своим несчастным видом.
– Ну, ты уж слишком!
– Не будем спорить – я в этом убеждён…
Они уже сворачивали за угол, когда Халдун обернулся, почувствовав на себе чей-то взгляд. На него смотрели глаза, полные тоски и тревоги. «Мне просто показалось… – подумал Халдун. – Обычная попрошайка!»
– Я никогда раньше не замечал этой старухи. Откуда она взялась?

Действительно, нищенка появилась в городе недавно. Она выглядела скорее убитой горем женщиной, чем попрошайкой. Её маленькое высохшее тело прикрывало чёрное пальто в аккуратных заплатах. На голову был накинут тоже чёрный в заплатах платок. Землистого цвета лицо избороздили морщины. От самого виска до подбородка проходил глубокий ножевой шрам, а потускневшие глаза, казалось, едва различали, что происходит вокруг.
На вид ей можно было дать лет шестьдесят и даже больше, хотя она не прожила ещё и пятидесяти. По особому оттенку кожи опытный глаз мог бы определить, что старуха длительное время употребляла наркотики. Да, она распростилась с наркотиками совсем недавно, когда покидала стены Стамбула.
Две крошечных щепотки опиума или толстая сигарета с гашишем могли и сейчас совершить с ней чудо. Сразу оживился бы тусклый, потухший взгляд, заблестели каким-то особым лихорадочным блеском глаза и она бы совсем ожила. Но нет – с этим было покончено раз и навсегда.
Вернуться к наркотикам – значило опять попасть в руки полиции и угодить в тюрьму. О, она, наверно, сидела бы в тюрьме до сих пор, если бы на десятом году заключения не была выпущена по амнистии.
Когда они вышли из тюрьмы вместе с Цыганкой Недиме, ей не удалось отвязаться от этой страшной мегеры, которая прилипла как смола. Они поселились в хибарке Недиме на Топханэ. Проклятая Цыганка отобрала её паспорт и спрятала, чтобы товарка не убежала. А куда ей было бежать? Разве могла она кому-нибудь показаться на глаза?..
Где-то существовал сын – мальчуган с золотистой головкой… Она всегда ощущала его рядом. Только это привязывало её к жизни, а не то она бы давно покончила с собой.
После тюрьмы несколько лет пришлось торговать наркотиками. Сбыв очередную партию «товара», она приносила выручку Недиме, утоляла голод и до одури накуривалась гашишем. Тогда исчезала вся эта страшная жизнь, и она оставалась один на один с призраком своего златокудрого сына…
Не раз приходилось ускользать от полиции, расставлявшей повсюду ловушки. Случалось и попадаться ей в руки. Но каждый раз она делала вид, будто только что купила «товар» для себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98