Судя по всему , снова подала голос Джоан, всем этим чудесам здесь конца не будет. Здесь, в этих краях, может быть сказано все что угодно, и в сказанное придется поверить.
Я ответил — не вслух, конечно, а про себя, — что в данную секунду предпочел бы находиться на каком-нибудь пароходе, посреди моря, глубоко в трюме, в машинном отделении, и работать в поте лица кочегаром, или скручивать канаты в бухты, или вообще заниматься любой непосильной работой, лишь бы только быть подальше от того места, где я нахожусь.
Медленно поворачивая голову в разные стороны, я внимательно огляделся. По обе стороны дороги аккуратными рядами располагались темно-коричневые и черные торфяники; там и сям виднелись вырезанные в них прямоугольные ямы, из которых был выбран торф и которые теперь были наполнены желто-коричневой и коричнево-желтой водой. В дальней дали, уже почти у самого неба, я смог различить людей, которые, низко склонившись, занимались свои торфяным делом, вырезая особыми лопатками куски дерна и торфа правильной формы; затем эти прямоугольные бруски складывались в высокий торфяной памятник, по высоте превышающий и лошадь, и телегу. До меня и до сержанта долетали со стороны этих людей обрывки старых песен, которые издавна пели на торфяных работах, мелодичное посвистывание и смех — все эти разрозненные звуки приносил западный ветер, и заметьте, не требуя денег за доставку. Несколько поближе к нам стоял дом, которому прислуживало три дерева и который окружало живым кольцом множество счастливой домашней птицы; все эти птицы копались в земле, что-то клевали, громко спорили друг с другом и неутомимо производили яйца. Дом стоял в тиши и спокойствии, однако над ним вознесся балдахин, созданный дымом, лениво выбирающимся из трубы; дым уведомлял всех, на него смотрящих, что в доме находятся люди, занимающиеся своими домашними делами. Прямо впереди нас, быстро пересекая равнину и слегка притормаживая у подножий холмов, бежала дорога, затем она медленно взбиралась наверх очередного холма, поджидающего ее там, где росла высокая трава, паслись серые валуны и часовыми стояли деревья с обрезанными верхушками, из которых пышными вениками торчали ветви. Все, что находилось над головой, было занято небом, тихим, ясным, безоблачным, непроницаемым для ума, невыразимым словами, несравненным; в двух метрах справа от деревянного дворового туалета господина Джарвиса в небесном штиле неподвижно висел прекрасный остров облаков, словно заякоренный за туалет.
Весь этот наблюдаемый мною пейзаж был совершенно и неопровержимо реален и пребывал в полном противоречии с теми вещами, о которых говорил сержант, но тем не менее я точно знал, что и сержант говорит правду о вещах совершенно реальных, и если бы мне пришлось делать выбор между этими реальностями, то вполне вероятно, что я отказался бы признать реальность всех этих обычных, простых вещей, которые меня окружали и на которые был направлен мой взор.
Я краем глаза посмотрел на сержанта. Он широко шагал с видом человека, возмущенного действиями Совета Графства.
— А вы уверены, что велосипеды приобретают какие-то человеческие черты? — спросил я сержанта. — И на самом ли деле Атомная Теория столь опасна, как вы ее представили?
— Она раза в два, а то в три опаснее, чем кажется на первый взгляд, — ответил сержант мрачным голосом. — Ранним утром я часто прихожу ко мнению, что даже в четыре раза опаснее, и, более того, если бы вы пожили тут несколько дней и полностью посвятили бы себя сосредоточенному наблюдению того, что вокруг вас происходит, и вглядыванию в суть вещей, то наверняка бы ощутили, насколько определенна несомненность этой достоверности.
— Но в Гилэни я не заметил ничего велосипедного, — продолжал я высказывать сомнения. — Сзади у него никакого заднего колеса не было и, насколько помнится, переднего колеса тоже, хотя, надо признать, мне как-то не удавалось хорошо рассмотреть его спереди.
Сержант посмотрел на меня с явным сочувствием.
— Похоже, вы ничего не поняли. Вы что, думали, что у него на шее вырастет велосипедный руль, а в соответствующих местах колеса? Нет, конечно, но, поверьте, мне доводилось видеть, как он выкидывал совершенно неописуемые штуки. Кстати, разве вы не подмечали, сколь странно ведут себя в наших местах велосипеды?
— Знаете, я в этих местах совсем недавно.
Хоть за это спасибо , сказала Джоан.
— В таком случае я вам посоветую понаблюдать за велосипедами, особенно если вам нравится постоянно находиться в состоянии удивления, — предложил сержант. — Если человек позволяет делу превращения зайти так далеко, что он уже наполовину — или более чем на половину — велосипед, то особо часто он вам на глаза попадаться не будет, потому что он много времени проводит стоя у какой-нибудь стены, опершись о нее локтем, или стоя у бровки дороги, упираясь в нее, в эту самую бровку, ногой. Конечно, с женщинами и женскими велосипедами все несколько по-другому, но про это я расскажу вам как-нибудь в другой раз. А вот велосипед, заряженный мужчиной, представляет собою феномен большого обаяния и очарования. Он полон энергии и, знаете ли, весьма опасен.
В этот момент я увидел человека на велосипеде, быстро приближающегося к нам. Он весело катил по дороге, спускающейся с холма, расположенного впереди нас. Длинные фалды его сюртука крыльями развевались за ним. Человек пронесся мимо нас, а все время, пока он приближался и проносился мимо, я пристально вглядывался в него глазами шести орлов, пытаясь определить, кто кого везет и не смотрю ли я на человека, везущего велосипед на своих плечах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92