… Меня ребята выбрали секретарем комитета 257… Надо оставаться и зарабатывать свои семнадцать пятьдесят. Послушай, да с тебя течет, снимай платье и надевай мой рабочий костюм — вот он висит за дверью… Ложись. А я устроюсь.
Мак еще две недели пробыл в городе, пока не нашли ему заместителя у линотипа. Он написал Мейси, что уезжает и при первой возможности станет высылать ей деньги на содержание ребятишек. Потом как-то утром он очутился в поезде с двадцатью пятью долларами в кармане и билетом в Юму, штат Аризона.
Юма оказалась много жарче самого пекла.
Сосед по железнодорожному общежитию сказал ему, что он наверняка умрет от жажды, если двинется этим путем в Мексику, и что никто здесь и не слыхал о революции.
Тогда он направился вдоль Южной Тихоокеанской железной дороги к Эль-Пасо. По ту сторону границы сущий ад, — говорили ему повсюду. Похоже было на то, что со дня на день бандиты захватят Хуарес. Они расстреливали американцев на месте. Бары Эль— Пасо были полны фермеров и золотоискателей, оплакивавших доброе старое время, когда у власти был Порфирио Диас и белый в Мексике мог делать деньги. Не без внутренней дрожи перешел Мак пограничный мост и вступил в клубящиеся пылью улицы Хуареса.
Мак шел, глядя на маленькие вагоны трамвая, на мулов, на стены, расписанные синим, на базарную площадь, где женщины сидели на корточках перед грудами фруктов, на лепные фасады церквей, на глубокие прохладные бары, открытые со стороны улицы. Все для него было необычно и ново, и воздух раздражал его ноздри, словно перцем. Он не знал, что ему дальше делать. Уже перевалило за полдень знойного апрельского дня. Солнце горячо тлело в пыльной синеве и белой извести глинобитных стен. Мак нестерпимо потел в своей синей фланелевой рубашке. Он чувствовал зуд по всему телу и жаждал ванны. «Стар становлюсь для такого житья», — подумал он.
Наконец он нашел Рикардо Переса, к которому его направил один из мексиканских анархистов, живущих в Лос-Анджелесе. Мак с трудом разыскал Рикардо на самом краю города, в большом доме с неопрятным двором. Ни одна из женщин, развешивавших белье, по-видимому, не понимала его. Наконец он услыхал голос сверху, который очень старательно выговаривал по-английски:
— Если вы ищете Рикардо Переса, поднимитесь сюда. Пожалуйста… Я — Рикардо Перес.
Мак поглядел наверх и увидел крупного бронзоволицего седого мужчину в старом пыльнике, перегнувшегося с верхней галереи двора. Он поднялся наверх по железным ступеням. Поздоровались.
— Товарищ Мак-Крири?… Мои друзья писали, что вы приедете.
— Я самый… Рад, что вы говорите по-английски.
— Я жил много лет в Санта-Фе и в Броктоне, штат Массачусетс. Садитесь… Пожалуйста. Я счастлив приветствовать американского революционного рабочего… Хотя наши идеи, по всей вероятности, не совсем одинаковы, мы имеем много общего. Мы суть товарищи в большой битве.
Он потрепал Мака по плечу и заставил его сесть.
— Пожалуйста.
Кругом возилось несколько маленьких смуглых ребятишек, босиком и в рваных рубашонках. Рикардо Перес сел и взял на руки самого маленького — крошечную девочку с торчащими косичками и перепачканной рожицей. Пахло чили и чадом оливкового масла, детьми и стиркой.
— Что вы собираетесь делать в Мексике, товарищ?
Мак вспыхнул.
— Я, видите ли, хочу войти в движение, в революцию.
— Положение у нас очень неопределенное. Городские рабочие организованны и сознательны, но пеоны, земледельцы — те легко поддаются влиянию бессовестных демагогов.
— Я хотел бы примкнуть к движению, Перес… Я жил в Лос-Анджелесе и едва не стал дельцом, как и все там… Я думаю, что могу прокормить себя работой по печатной части.
— Я должен представить вас товарищам… Пожалуйста… Пойдем сейчас же.
Синий сумрак спускался на улицы, когда они вышли из дому. Повсюду зажигались желтые огоньки. В барах дребезжали механические пианолы. Где-то в саду, слегка фальшивя, играл оркестр. Базар был ярко освещен фонарями, в ларьках продавали блестящие, пестро расцвеченные ткани. На углу старик индеец и старая широколицая женщина, оба слепые и изрытые оспой, пронзительно пели бесконечную песню в обступившем их тесном кружке приземистых плотных индейцев — женщины в черных шалях, мужчины — в белых куртках вроде пижамы.
— Они поют об убийстве Мадеро… Это очень хорошо для просвещения народа… Видите ли, они не могут читать газет, таким образом, они узнают новости из песен… Это ваш посланник, убийца Мадеро. А Мадеро был буржуазный идеалист, но великий человек… Пожалуйста… Пройдите в зал. Вы видите, вот плакат гласит: «Viva карающая революция — пролог к революции социальной». Это зал анархистского Союза промышленности и земледелия. Уэрта имеет здесь сторонников, но их так мало, что они не смеют атаковать нас. Ciudad Хуарес душой и сердцем с революцией… Пожалуйста, приветствуйте товарищей несколькими словами.
Продымленный зал и эстрада были заполнены смуглыми людьми в рабочих костюмах из синей парусины; в задних рядах было несколько пеонов в белом. Грубые руки трясли руку Мака, черные глаза остро глядели ему прямо в лицо, некоторые обнимали его. Для него поставили раскладной стул в первом ряду на эстраде.
Рикардо Перес, очевидно, был председателем. Каждую его паузу покрывали аплодисменты. В зале чувствовалось веяние больших событий. Когда Мак поднялся, кто-то затянул по-английски «Единство — наша сила». Мак пробормотал несколько слов, что он не является официальным представителем ИРМ, но что все сознательные пролетарии Америки с большой надеждой следят за мексиканской революцией, и закончил лозунгом уоббли о построении нового общества в скорлупе старого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125