Когда Перес перевел речь, она имела успех, и Мак чувствовал себя превосходно.
Потом митинг пошел своим чередом, говорили речи, по временам пели. Мак поймал себя на том, что клюет носом. Звуки незнакомого языка нагоняли на него сон. Он еле удерживался, чтобы не заснуть, но вскоре маленький оркестр в дверях зала заиграл что-то, потом все запели, и митинг на этом закрылся.
— Это «Cuatro milpas», что значит «Четыре пашни» — эту песню теперь всюду поют пеоны, — сказал ему Перес.
— Я очень голоден… Нельзя ли где-нибудь перекусить? — сказал Мак. — Я ничего не ел с самого утра, да и утром выпил всего чашку кофе с булкой в Эль-Пасо.
— Мы будем есть в доме нашего товарища, — сказал Перес. — Пожалуйста… сюда.
Они прошли с улицы, теперь пустой и темной, через большую дверь с занавеской из нанизанных на веревки бусин в выбеленную комнату, ярко освещенную ацетиленовым фонарем, от которого сильно пахло карбидом. Они заняли места в конце длинного стола, накрытого закапанной скатертью. Постепенно за стол уселись многие участники митинга, главным образом худощавые, остролицые юноши в синих рабочих костюмах. На противоположном конце сидел смуглый старик с большим носом и широкими плоскими скулами индейца. Перес налил Маку один за другим два стакана странного на вкус белого напитка, от которого у него закружилась голова. Кушанья подавались очень пряные и сильно приперченные, и от них у него дух захватывало. Мексиканцы ухаживали за Маком, как за ребенком на именинном обеде. Ему пришлось выпить еще много стаканов пива и коньяку. Перес рано ушел домой и оставил его на попечение молодого мексиканца. Пабло говорил немного на пиджин-инглиш. Через плечо у него висел автоматический «кольт», он им, видимо, очень гордился.
Он сидел, одной рукой обняв Мака, другой играя пряжкой кобуры.
— Гринго худо… Надо убить… Товарищ-рабочий — хорошо. Интернационал… Ура!… — повторял он.
Несколько раз пропели «Интернационал», потом «Марсельезу» и «Карманьолу». Мака дурманил едкий, насыщенный перцем туман. Он пел, пил и ел, и все вокруг поплыло перед глазами.
— Товарищ-рабочий женится красивый девушка, — говорил Пабло. Они стояли где-то у стойки. Пабло, подложив сложенные руки под голову, изобразил спящего. — Идем.
Они пошли в танцевальный зал. У входа все должны были оставлять револьвер на столе, под охраной солдата в фуражке. Мак заметил, что все его сторонились. Пабло засмеялся:
— Они думают, гринго… Я говорю им revolucionario jnternacional … Вот славная девушка… Не проклятая шлюха… Не платить — она славная рабочая девушка… товарищ.
Мака представили смуглой широколицей девушке, которую звали Энкарнасьон. Она была очень опрятно одета, и волосы у нее были иссиня-черные. Она сверкнула на него яркой улыбкой. Он погладил ее по щеке. Они выпили в баре пива и вышли. С Пабло теперь тоже была девушка. Прочие остались в танцевальном зале. Пабло со своей спутницей проводили Мака к Энкарнасьон. Ее комната была в глубине двора. Позади открывался широкий простор светлой пустынной равнины, которая простиралась при свете убывающей луны насколько хватало взора. В отдалении мерцало несколько светящихся точек. Пабло указал на них рукой и прошептал: «Revolucidn».
Потом они распрощались у дверей комнатки Энкарнасьон, где стояла кровать, висело изображение Богоматери и была приколота булавкой последняя фотография Мадеро. Энкарнасьон прикрыла дверь, задвинула засов и села на кровать, с улыбкой глядя на Мака.
2
Камера-обскура (12)
Капитан Кин был капитаном буксирного катера и провел бы его с завязанными глазами по всей реке от Головы Индейца до мыса Вирджиния и по заливу и по Восточной отмели до самой Балтимы и жил он в красном кирпичном доме в Александрии. В лоцманской рубке пахло сотнями выкуренных трубок.
Это вот «Мейфлауер» президентская яхта а это «Дельфин» а там старый монитор «Гиппеканоу» а там таможенный бот а проходим мы сейчас мимо полицейского катера.
Когда Капитан Кин тянется к потолку рубки чтобы дернуть свисток под черными волосами на его запястье виден браслет вытатуированный зеленым и красным.
Старик Джиффорд?… А будь ты неладен… да он лучший мой друг мы с ним сколько раз вместе гребли устриц на Восточной отмели. В те времена устричные пираты как залучат молодого парня так и заставят его работать всю зиму и нипочем от них не удерешь от стервецов только разве вплавь до отмели а вода провалиться бы ей чертовски холодная и старики одежду отнимут и нипочем от них не удерешь даже когда бросят они якорь где-нибудь в устье или около жилья. Ну а к ребятам они были люты, беда. Попал к ним один малец будь он неладен… Так они его до того заездили что он окочурился и сейчас его живой рукой за борт. Доставать устриц щипцами или выгребать их драгой дочиста по-пиратски это скажу тебе дьявольская работа особенно зимой. Пена да брызги, примерзнет к тяжам и руки кромсает в клочья и драга каждую минуту шалит а нам вытаскивать ее и закреплять в ледяной воде. Вот тут-то и вытащили мы раз колоду… Что говоришь за колоду? а покойничка… Будь он неладен. Совсем еще молодой паренек и не было на нем ни единой ниточки и вспух он весь от синяков словно били его смертным боем вымбовкой или может веслом. Должно быть лодырничал или заболел или еще что-нибудь натворил но только прикончил его старик а был он не иначе как устричный пират.
Новости Дня X

ПАТЕНТ МУНА — ШАРЛАТАНСТВО
оппозиция берет верх на выборах в Канзасе влюбленные расстались в Дубовой роще 8000 за автомобильную прогулку сообщают что она вступилась за своего мужа.

НА ХЛЕБНОЙ БИРЖЕ ОЖИВЛЕНИЕ
О прекраснейшая из кукол
Живых смеющихся пляшущих кукол
мир не может понять всего значения случившегося сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125