– Ну, я пойду вниз, заверну Мартина.
Громкое пыхтение буксира, шедшего борт о борт с их паромом, заглушило ответ Джимми. Она отошла от него и спустилась в каюту.
У сходен они попали в самую давку.
– Подождем лучше носильщика, – сказала Эллен.
– Нет, дорогая, я все взял с собой.
Джимми потел и спотыкался с чемоданом в руках и свертками под мышкой. Ребенок ворковал на руках у Эллен, протягивая маленькие ручки к окружавшим его лицам.
– Знаешь, – сказал Джимми, спускаясь по сходням, – я бы хотел опять сесть на пароход… Не люблю приезжать домой.
– А я наоборот… Подожди, надо поискать Фрэнсис и Боба… Хелло…
– Будь я проклят, если…
– Елена, как вы похорошели, вы великолепно выглядите! Где Джимпс?
Джимми потирал руки, одеревеневшие от тяжелых чемоданов.
– Хелло, Херф!
– Хелло, Фрэнсис!
– Правда, замечательно?…
– Как я рада видеть вас!
– Знаешь что, Джимпс, я поеду с бэби прямо в «Бревурт-отель».
– Правда, он душка?
– Есть у тебя пять долларов?
– Только один доллар мелочью. И сотня чеком.
– У меня уйма денег, я поеду с Еленой в отель, а вы выкупайте багаж.
– Господин инспектор, можно мне пройти с ребенком? Мой муж займется багажом.
– Конечно, мадам, пожалуйста.
– Какой он славный! О Фрэнсис, как замечательно…
– Идите, Боб. Я один скорее справлюсь… Везите дам в «Бревурт».
– Неудобно вас оставлять одного.
– Идите, идите, ничего со мной не случится.
– Мистер Джеймс Херф с супругой и сыном – так?
– Да, так.
– Сию минуту, мистер Херф. Весь багаж тут?
– Какой он милый! – проговорила Фрэнсис, усаживаясь с Гилдебрандом и Эллен в автомобиль.
– Кто?
– Бэби, конечно.
– О, вы бы посмотрели!.. Ему ужасно нравится путешествовать…
Когда они выезжали из ворот, полицейский агент в штатском открыл дверцу такси и заглянул внутрь.
– Прикажете подышать на вас? – спросил Гилдебранд.
У заглянувшего было лицо, как кусок дерева. Он прикрыл дверцу.
– Елена еще не знает, что у нас запрещены спиртные напитки?
– Он напугал меня… Посмотрите-ка сюда.
– Боже милосердный!
Из-под одеяла, в которое был завернут бэби, она вытащила коричневый сверток.
– Две кварты коньяку… Gout famille d'Erf… И еще кварта в грелке под корсажем… Потому у меня и вид такой, словно у меня скоро будет еще один бэби.
Гилдебранды покатились со смеху.
– У Джимпса тоже грелка на животе и фляжка шартреза на бедре… Нам, верно, придется вытаскивать его из тюрьмы.
Подъезжая к отелю, они смеялись до слез. В лифте бэби начал хныкать.
Как только она закрыла дверь большой, залитой солнцем комнаты, она вытащила из-под платья грелку.
– Боб, позвоните, чтобы принесли льду и сельтерской… Будем пить коньяк с сельтерской!
– Не подождать ли Джимпса?
– Он скоро будет здесь… У нас нет ничего, подлежащего оплате таможенным сбором… Мы люди бедные… Фрэнсис, где тут покупают молоко?
– Откуда мне знать, Елена? – Фрэнсис Гилдебранд покраснела и отошла к окну.
– Ну, надо его покормить… На пароходе он вел себя молодцом.
Эллен положила бэби на кровать. Он лежал, дрыгая ногами, и глядел кругом темными, круглыми, золотистыми глазами.
– Какой он толстый!
– Он такой здоровый, что, по-моему, будет идиотом… Ай-ай-ай, я забыла позвонить папе!.. Семейная жизнь – ужасно сложная вещь.
Эллен поставила спиртовку на край умывальника. Мальчик принес стаканы, лед и сельтерскую на подносе.
– Ну, Боб, состряпайте нам коктейль. Надо выпить все, а то спирт разъест резину… А потом пойдем в кафе «Д'Аркур».
– Вот вы не понимаете, девочки, – сказал Гилдебранд, – самое трудное при наличии сухого закона – это оставаться трезвым.
Эллен рассмеялась. Она склонилась над маленькой спиртовкой, от которой исходил уютный, домашний запах нагретого никеля и горящего спирта.
Джордж Болдуин шел по Мэдисон-авеню, перекинув легкое пальто через руку. Его утомленные мозги оживились в искрящемся осеннем сумраке улиц. Из квартала в квартал, под рокот автомобилей, в облаках бензина, два адвоката в черных сюртуках и крахмальных стоячих воротничках спорили в его мозгу. «Если ты пойдешь домой, в библиотеке будет уютно. В тихой сумеречной комнате ты будешь сидеть в туфлях в кожаном кресле под бюстом Сципиона Африканского, читать и есть поданный туда обед… Невада будет веселой и грубой, она расскажет тебе массу смешных историй… все городские сплетни… их полезно знать… Нет, ты больше не пойдешь к Неваде… опасно, она может серьезно увлечь тебя… А Сесили сидит, поблекшая, элегантная, стройная, кусает губы и ненавидит меня, ненавидит жизнь… Господи, как мне выпрямить мое существование?»
Он остановился перед цветочным магазином. Влажный, теплый, медовый, дорогой аромат густой волной лился из дверей в живую, голубовато-стальную улицу. «Если бы мне хоть удалось раз навсегда укрепить мое финансовое положение…» В окне был выставлен миниатюрный японский садик с гнутыми мостиками и прудами, в которых золотые рыбки казались китами. «Все дело в пропорции. Начертить себе план жизни, как делает благоразумный садовник, прежде чем пахать и сеять… Нет, я сегодня не пойду к Неваде. Пожалуй, послать ей цветы… Желтые розы – те, с медным отливом… Их бы следовало носить Элайн… Представляю себе ее замужем и с ребенком».
Он вошел в магазин.
– Что это за розы?
– «Золото Офира», сэр.
– Мне нужно сейчас же послать две дюжины в «Бревурт-отель». Мисс Элайн… то есть мистеру и миссис Джеймс Херф. Я напишу карточку.
Он сел за конторку и взял перо. «Благоухание роз, благоухание темного пламени ее волос… Ради Бога, не болтай вздора…»
«Дорогая Элайн!
Надеюсь, что вы разрешите старому другу навестить вас и вашего мужа на этой неделе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126