– А когда деньги?
– Сейчас. Этот парень дал мне пятьдесят франков.
– Так вы богатый? – сказал Ходя с неприязнью в голосе, поворачиваясь к Эндрюсу. – Не надолго хватит, если так шагать будете. Подождите здесь.
Он прошел в бар, осторожно закрыв за собой дверь. Вдруг продребезжал колокольчик, и вслед за этим послышались громкие голоса и топот ног. Эндрюс и Крисфилд на цыпочках вышли в темный коридор и долгое время стояли там в ожидании, вдыхая вонючий воздух, бивший в нос отсыревшей штукатуркой и прокисшим вином. Наконец Ходя вернулся с тремя бутылками вина.
– Ну, вы оказались правы, – сказал он Эндрюсу. – Они строят баррикады на авеню Маджента.
Какая-то девушка подметала лестницу. У нее были растрепанные волосы, выбивавшиеся из-под синего платка, завязанного под подбородком, и полное румяное лицо. Крисфилд притянул ее к себе и поцеловал, проходя мимо.
– Наша прислуга, – объяснил он Эндрюсу. – Я из-за нее чуть не подрался вчера со Слиппери…
Войдя в комнату вслед за Крисом, Эндрюс увидел человека, который сидел на подоконнике и курил. Он был одет в форму младшего лейтенанта; его обмотки сверкали ослепительным блеском, и курил он из длинного янтарного мундштука. Розовые ногти его были тщательно отделаны.
– Это Слиппери, Энди, – сказал Крисфилд. – мой старый товарищ.
– Вы что, сняли с себя форму? В высшей степени глупо, если так, – сказал Слиппери. – Представьте себе, что они вас сцапают?
– Мы достали выпивку, – сказал Крисфилд.
Слиппери вынул из кармана кости и медленно бросал их на пол у своих ног, каждый раз щелкая пальцами.
– Я у тебя свистну одну бутылочку, Крис, – сказал он.
Эндрюс подошел к кровати. Эл беспокойно ворочался: лицо его горело, рот судорожно кривился.
– Ну? – сказал он. – Какие новости?
– Говорят, строят баррикады недалеко от Западного вокзала. Будет дело!
– Боже мой, я так надеюсь. Боже мой, как я хотел бы, чтобы они здесь сделали как в России, – тогда мы были бы свободны. Мы, правда, не сможем некоторое время вернуться в Штаты, но зато здесь не будет полевой жандармерии, которая охотится за нами, как за преступниками… Я немного посижу и поболтаю с вами. – Эл истерически рассмеялся.
– Выпьешь глоток вина? – спросил Эндрюс.
– В самом деле, это, может быть, подкрепит меня. Спасибо! – Он жадно пил из бутылки, проливая немного на подбородок.
– У тебя и голова здорово поранена, Эл?
– Нет, царапина, кожа содрана… Похожа на сырой бифштекс, а? Был ты когда-нибудь в Страсбурге?
– Нет.
– Слушай, вот это город! А девушки в этих костюмах! Ах!
– Ты ведь из Сан-Франциско?
– Да.
– Ты не знал там одного молодца, с которым я познакомился в учебном лагере, Фюзелли?
– Фюзелли? Как же, да это мой лучший друг… Ты не знаешь, где он теперь?
– Я видел его в Париже два месяца назад.
– Ах, черт меня возьми! Боже мой, это замечательно! Так ты знал Дэна в учебном лагере? Последнее письмо от него я получил приблизительно год назад. Дэн тогда только что стал капралом. Он чертовски умный малый, этот Дэн, и очень честолюбивый, один из тех молодцов, которые всегда добиваются успеха. Боже мой, я не желал бы встретиться с ним в таком виде. Знаешь, мы часто виделись в Фриско, и он всегда говорил мне, что выйдет в люди раньше меня. Он был чертовски прав. Он говорил всегда, что я бабник… Честное слово, я пытался выбиться в люди в армии. Я делал все, что возможно. Но все, чего я добился, было спокойное место в полковой канцелярии. Но Дэн… Черт его знает, он, может быть, теперь вышел в офицеры.
– Нет, он не офицер, – сказал Эндрюс. – Напрасно ты вертишься, береги руку-то.
– К черту руку! Она скорее пройдет, если я забуду о ней. Видишь ли, я поскользнулся, когда они вдруг дернули вагон, в который я влезал, и… Хорошо еще, что не насмерть. Но когда я подумаю, что не сойди я с ума насчет этой девушки, я был бы уже теперь дома…
– Ходя говорит, что строят баррикады на авеню Маджента.
– Это значит будет дело!
– Никакого дела не будет! – закричал Слиппери. – Один танк и несколько шершавых сенегальцев так погонят ваших проклятых социалистов, что они будут бежать до самого Дижона. Вам, молодчики, надо бы быть поумнее.
Слиппери встал и подошел к постели, гремя костями, зажатыми у него в руке.
– Знаете, нужно побольше, чем горсточка социалистов, подкупленных бошами, чтобы разрушить армию. Если бы это можно было сделать, неужели вы думаете, что люди не сделали бы этого давно?
– Помолчи минуту. Мне что-то послышалось, – сказал вдруг Крис, подходя к окну.
Все затаили дыхание; только трещала кровать, когда Эл беспокойно заерзал на ней.
– Нет, ничего. Мне показалось, что я слышу пение.
– «Интернационал»! – воскликнул Эл.
– Заткнись! – грубо сказал Крисфилд.
В тишине раздались шаги на лестнице.
– Ни черта! Это всего только Смидди, – сказал Слиппери и снова бросил кости на пол.
Дверь медленно открылась и пропустила высокого, сутулого человека, с длинным лицом и длинными зубами.
– Кто эта лягушатник? – спросил он испуганно^ не выпуская дверной ручки.
– Ничего, Смидди, это не лягушатник, это приятель Криса. Он снял форму.
– Товарищ, значит, – сказал Смидди, протягивая руку Эндрюсу. – Господи, ты выглядишь совсем как лягушатник!
– Это хорошо, – сказал Эндрюс.
– Чертовская история, – начал Смидди, задыхаясь. – Вы знаете Гуса Эванса и этого маленького черноволосого молодчика, который все ходил с ним? Их поймали. Я сам видел их с военными полицейскими на площади Бастилии. Один молодчик, с которым я ночевал вчера под мостом, сказал мне, что они решили очистить Париж от дезертиров, хотя бы им пришлось обыскать каждый дом в городе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137