Где-то внизу хлопнула дверь, и на лестнице, ведущей в верхний этаж склада, раздались шаги. Маленький человечек с обезьяньим серовато-коричневым лицом, в очках, появился в комнате и выскочил из своей шинели, точно крошечная горошина из большого стручка.
Нашивки сержанта казались необыкновенно широкими и внушительными на его тоненькой руке. Он заворчал на Фюзелли, уселся за письменный стол и начал разбираться в приказах.
– Есть что-нибудь в почтовом ящике сегодня? – спросил он Фюзелли хриплым голосом.
– Все тут, сержант, – ответил Фюзелли.
Сержант снова стал рыться на столе.
– Вам нужно будет вымыть это окно, – сказал он после паузы, – доктор может приехать сюда каждую минуту. Нужно было еще вчера сделать это.
– Слушаюсь, – тупо ответил Фюзелли.
Он лениво направился через комнату, взял метлу и начал сметать сор вниз по лестнице. Пыль столбом поднималась вокруг, вызывая у него кашель. Он остановился и облокотился на метлу. Он думал о всех тех днях, которые протекли с того времени, как он в последний раз видел этих парней – Эндрюса и Крисфилда – в учебном лагере в Америке, и о всех днях, которые протекут еще в будущем. Он снова принялся мести, сметая пыль со ступеньки на ступеньку.
Фюзелли сидел в ногах своей койки. Он только что побрился. Было воскресное утро, и он собирался освободиться на этот день. Он вытер лицо о простыни и встал на ноги. Снаружи широкими серебристыми полосами лил дождь, оглушительно барабаня по просмоленному картону, из которого была сделана крыша барака.
На противоположном конце длинного ряда коек Фюзелли заметил кучку людей, которые, казалось, все смотрели на один и тот же предмет. Он направился туда, накинув куртку на одно плечо, чтобы посмотреть, в чем дело. Сквозь стук дождя он услышал тонкий голос:
– Все равно, сержант, я болен. Я не могу встать.
– Парень помешался, – сказал кто-то рядом с Фюзелли, отходя.
– Вставайте сию минуту! – орал сержант.
Он стоял над койкой, на которой из-под вороха одеял выглядывало белое как мел лицо Стоктона. Зубы у юноши были стиснуты, а глаза округлились и выкатились, точно от страха.
– Сию минуту вылезайте из постели! – прорычал сержант.
Юноша молчал; его бледные щеки тряслись.
– Что за черт с ним?
– Почему вы просто не вытащите его сами, сержант?
– Эй вы, вылезайте из постели сию минуту! – снова закричал сержант, не обращая внимания на замечания.
Люди, собравшиеся вокруг, разошлись. Фюзелли, точно прикованный, наблюдал издали.
– Ладно, тогда я позову лейтенанта. За такое неповиновение – под суд! Мартон и Морисон, караульте этого человека.
Юноша тихо лежал под своим одеялом. Он закрыл глаза. По тому, как одеяло поднималось и опускалось на его груди, было видно, что он тяжело дышит.
– Послушай, Стоктон, почему ты не встаешь, дурень этакий? – спросил Фюзелли. – Ведь не можешь же ты идти против всей армии.
Юноша не отвечал.
Фюзелли отошел.
– Свихнулся малый, – пробормотал он.
Лейтенант, плотный краснолицый человек, вошел, отдуваясь, в сопровождении высокого сержанта. Он остановился и стряхнул воду со своей походной фуражки. Дождь не прекращал своей оглушительной дроби по крыше.
– Послушайте, вы больны? Если больны, так доложите, – сказал лейтенант деланно ласковым голосом.
Юноша тупо посмотрел на него и не ответил.
– Вы должны стать во фронт, когда с вами говорит офицер.
– Я не встану, – раздался тонкий голос.
Красное лицо офицера сделалось багровым.
– Сержант, что с этим человеком? – спросил он свирепым голосом.
– Я ничего не могу поделать с ним, лейтенант! Думаю, что он помешался.
– Безобразие… неповиновение начальству… Вы арестованы, слышите? – закричал офицер по направлению к койке.
Ответа не было. Дождь отчаянно стучал по крыше.
– Отправьте его на гауптвахту, хотя бы пришлось употребить силу! – выпалил лейтенант; он зашагал к двери. – И составьте немедленно донесение в военно-полевой суд.
Дверь захлопнулась за ним.
– Теперь вам придется поднять его, – сказал сержант караульным.
Фюзелли отошел.
– Бывают же дураки на свете, – сказал он, отойдя в Другой конец барака.
Он остановился перед окном, глядя на широкие полосы дождя.
– Ну же, поднимите его! – приказал сержант.
Парень лежал с закрытыми глазами; его белое как мел лицо было наполовину закрыто одеялом. Он был очень спокоен.
– Ну, хотите вы встать и отправиться на гауптвахту или нам придется отнести вас туда? – крикнул сержант.
Караульные осторожно подхватили Стоктона и заставили его принять сидячее положение.
– Ну, тащите его вон из постели!
Хрупкая фигура, в защитного цвета рубахе и сероватых штанах, продержалась с минуту между обоими караульными, затем вялой грудой упала на пол.
– Послушайте, сержант, у него обморок.
– Черт возьми, действительно! Морисон, позовите-ка сюда санитара из лазарета.
– Он не в обмороке… Парень кончился, – сказал другой человек. – Помогите-ка мне.
Сержант помог снова положить тело на койку.
– Черт бы побрал эту проклятую историю, – сказал он. Глаза у мертвеца открылись. Солдаты накрыли его голову одеялом.

Часть третья
МАШИНЫ
I
Поля и затянутые дымкой сине-зеленые леса медленно скользили мимо, в то время как товарный вагон, стуча и погромыхивая, катился по рельсам.
Поезд то останавливался на целые часы среди лугов, где царила тишина и где беспорядочный шум солдатских голосов не мог покрыть пения лугового жаворонка, то снова, часто постукивая, мчался через мосты или вдоль зеленых, как нефрит, берегов реки, на которых только что начинали распускаться стройные тополя; иногда из воды выскакивала рыба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137