Да и отношение к заключенным было иным. Вот, и Чехов пишет, что "каторжник, как глубоко не был испорчен и несправедлив, любит всего больше справедливость, если ее нет в людях, поставленных выше его, то из года в год впадает в озлобление, в крайнее неверие". Какой романтизм! Справедливость, да еще к заключенным? Такого Чехова сегодня нам не надо. Нам подавай Солженицына, который ныне призывает казнить преступников...
Женщины-каторжанки распределялись среди населения, как прислуга. Но это были в завуалированной форме будущие жены. Такие семьи называлисьна Сахалине "свободными". На приезжих каторжанок выстраивалась предварительная очередь: каторжане и ссыльные, которые побогаче, ждали прибытия парохода с женщинами, как манны небесной. Им приносили повестку: явится в тюрьму за получением женщины. Принарядившись, они ходили среди вновь прибывших каторжанок, выбирая хорошую хозяйку. Потом начинались переговоры: новоприбывшие интересовались, каков кандидат, есть ли в хозяйстве лошадь, чем крыта крыша, имеется ли самовар. И, главное, не будут ли ее обижать. Если выбор удавался обеим сторонам, первым делом в доме ставился самовар, и по уютному дымку соседи догадывались: в доме появилась баба.
Не всегда семья складывалась, как надо. Вот история, записанная Чеховым. Поступает надзирателю от каторжанина заявление, что его женщина отказывается с ним жить - полюбила другого. Ему советуют: "Всыпьте ей плетей".- "Сколько?"- Да, штук семьдесят!". Всыпал. Сообщает в заявлении, что не помогло, ушла к другому.
Кстати, среди женщин было много таких, кто пришел за осужденным мужем. Но были и мужья, которые пришли за осужденными женами. Для них не чинилось никаких препятствий: они могли поселиться, построить дом, вести хозяйство.
А вот и романтическая история: каторжанин полюбил женщину из гиляков. Гиляки - аборигены, общительный, по описанию Чехова народ, исполнительный и честный, но не признают земледелия, не умываются, а женщину ценят ниже собаки. А тут любовь гилянки с каторжанином, которого переводят в другое место. И наш влюбленный без разрешения начальства бегает на свидания за семьдесят верст. А за ним, как за беглецом, охотятся, пока не простреливают ногу...
Неволю не стоит идеализировать. Чехов подчеркивает, что людям плохо не от работы или тяжких условий, а от тоски по родине. Но в отличие от нынешних литераторов (про всяких политиканов, депутатов и прочую шушеру не говорю), Антон Павлович верит, что "назначение тюрьмы, кроме кары за преступления, состоит в возбуждении нравственных добрых чувств у заключенных, особенно, чтобы они в такой участи не дошли до совершенного отчаяния".
Как там написано в Евангелии от Матфея: "Если свет, который в тебе, тьма, так что же такое тьма"?
Та "тьма", которая испортила тридцатилетнему Чехову остаток жизни, для нас не более чем легкие сумерки в преддверии кромешного мрака сталинских лагерей...
Два года после возвращения с Сахалина Чехов не мог написать ни строчки, настолько сильным было потрясение от увиденного. А когда опубликовал свои заметки, раздалась, как это бывает в России, критика, где писателя упрекали в уходе от жизни и даже в том, что исписался. А какая-то группка тогдашних "патриотов" прислала с Сахалина опровержение...
Увы, все актуально, и все узнаваемо...
Анатолий Приставкин



1 2