Через несколько шагов Мария остановилась.— Пришли. Постойте, я зажгу свет.Девочка отошла в сторону и через секунду щелкнула выключателем. В первое мгновение Питер зажмурился, а когда открыл глаза, замер от неожиданности: лампа за спиной Марии высветила сквозь полупрозрачную ткань контуры тонкого, изящно выточенного тела. Под платьем на девочке не было ничего. Словно завороженный, Питер не сводил с нее глаз. Мария перехватила этот взгляд и лукаво улыбнулась:— Вы разглядываете мое новое платье, дядя Питер? Правда, красивое? Мама как раз дошила его перед вашим приходом.Не отрываясь от «платья», Питер поспешно кивнул:— Да, очень красивое.Девочка гордо подняла голову: платье понравилось папиному другу, но отходить от лампы она не торопилась и, красуясь перед Питером, повернулась другим боком:— В этом году я кончаю подготовительную школу.— Знаю. Генри, то есть... твой отец говорил об этом. Вообще, он очень гордился тобой.Искрящиеся глаза погасли. Питеру показалось, что Мария вот-вот разрыдается, но она ненадолго замолчала и медленно отошла от лампы.— В следующем году я пойду в среднюю школу.С деланным удивлением Питер развел руками:— Ну и дела! Кто бы мог подумать — уже в среднюю школу. А мне казалось, что ты все еще ребенок.По-видимому, фальшивый тон задел Марию. Она посмотрела на мужчину снизу вверх и отрезала:— Я не ребенок. Мне почти тринадцать.Питеру не хотелось спорить. К тому же две минуты назад он увидел собственными глазами, что девочка сформировалась не погодам рано, поэтому с готовностью подтвердил:— Да, ты уже выросла.Марии, однако, ответ показался недостаточно искренним.— Дядя Питер, можно мне поблагодарить вас за чудесные конфеты и... поцеловать? Ведь вы считаете меня не совсем взрослой, поэтому ничего неприличного в этом не будет.Питер растерялся, покраснел и окончательно смял за спиной шляпу.— Наклонитесь, дядя Питер.В тонком голоске прозвучали повелительные ноты:— Наклонитесь, а то я не могу до вас дотянуться.Питер покорно нагнул голову, подставив девочке щеку, однако Мария крепко обхватила руками его шею и поцеловала в губы.О, это был поцелуй не ребенка, а маленькой женщины. На миг Питер замер. Опомнившись, попытался оттолкнуть прильнувшую к нему девочку, но случайно дотронулся до ее груди и так поспешно отдернул руку, словно схватил раскаленную сковородку. Мария отступила на шаг и насмешливо протянула:— Спасибо за конфеты, дядя Питер.Он медленно выпрямился:— Кушай на здоровье.Девочка спокойно подошла к двери и уже от порога спросила:— Теперь вы убедились, что я не ребенок?Питер обескураженно вздохнул:— Да-а...Мария гордо вздернула нос, вприпрыжку помчалась по коридору. Из кухни донесся ее ликующий крик:— Мама! Мама, дядя Питер принес нам коробку конфет!Питер облегченно перевел дух: слава Богу, ушла. В памяти всплыли слова, сказанные Генри всего за несколько дней до смерти: «Ну и девчонка растет! Вот увидишь, через пару лет парни станут гоняться за ней, как кобели за точной сучкой». Питер тогда сокрушенно покачал головой: ах, Генри-Генри, да ты совсем слепой. Наверняка от парней нет отбоя уже сейчас.Он вытянул перед собой руку — пальцы еще хранили упругое прикосновение к маленькой груди, и от этого Питер чувствовал необычное беспокойство. Наконец пришла Кэтти. Она сразу заметила, что друг ее покойного мужа выглядит довольно странно и ведет себя, как нашкодивший мальчишка: прячет глаза, краснеет, но не придала этому никакого значения.Улыбнувшись старому знакомому, она по-мужски протянула руку. Хозяйка и гость обменялись крепкими рукопожатиями.— Питер, ты балуешь нас. Не следовало бы приносить конфеты. Они такие дорогие...Питер удержал ее ладонь в своей:— Мне хотелось вас чем-нибудь порадовать.Кэтти мягко забрала руку и опустилась на стул.— Присаживайся, Питер.Бросив на женщину оценивающий взгляд, он сел напротив.Видная... С пышной фигурой... Одним словом, настоящая полька. Не то, что эти тощие американки. Морят-морят себя диетой, пока совсем не высохнут. Посмотреть не на что — спички. Вот Кэтти — другое дело. А как стряпает! Пальчики оближешь.Питер вспомнил изумительные сэндвичи, которые Кэтти давала мужу на завтрак. Питер жевал заветренную колбасу, приготовленную ему неряшливой квартирной хозяйкой и завидовал Генри. Да, завидовал... Тогда он говорил другу, что женился бы на такой, как Кэтти. Но где ее найти? Генри смеялся и называл Питера разборчивым женихом. Напрасно ты смеялся. Генри... Твоему другу давно нравилась твоя жена, но этого никто не замечал.Хозяйка прервала неловкое молчание:— Хочешь, я сварю свежий кофе?— Не беспокойся. Мне неловко тебя затруднять.— Ну какие же в этом трудности?Они снова замолчали. Через несколько минут Кэтти спросила по-польски:— Тебе понравилось новое платье Марии?— Да, очень. Знаешь, девочка стала совсем взрослой. Настоящая барышня.— В пятницу у нее выпускной вечер.— Генри часто говорил о Марии.Кэтти сдавленно всхлипнула и отвернулась.Слезы стекали со щек на стиснутые под подбородком руки.— Извини, я не хотел.— Никак не могу поверить... забыть. На меня сейчас столько всего навалилось! Не знаю, что и делать. Раньше все решал Генри. Я жила, как за каменной стеной.Питер встал, еще раз с ног до головы оглядел Кэтти. Вот она — настоящая женщина с его родины. Знает свое место. В Польше все решают мужчины, не то что здесь — в Америке. Такая жена ему подходит. В голове у Питера появилась неожиданная мысль, и он торжественно соврал:— Кэтти, я должен тебе кое-что сказать. Генри просил меня позаботиться о вас с Марией, если... если с ним что-нибудь случится.Слезы высохли так же быстро, как и появились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88