Тонкие, нежно изогнутые губы не сочетались с твердым квадратным подбородком, словно предназначались мягкому застенчивому человеку, а по ошибке достались Джокеру. Через некоторое время он отложил бумаги и тихо сказал:— Прими мои соболезнования, Мария.Девушка быстро опустила лицо, как будто рассматривала свои руки, проглотила подкативший к горлу ком.— Спасибо.Джокер деликатно помолчал еще минуту, потом объявил:— Позавчера к нам приходил инспектор из попечительской организации. Проверял, чем здесь занимается Мэриен Флад.Мария испуганно вскинула голову:— И что?Мартин ободряюще подмигнул:— Не волнуйся, все в порядке. Ты у нас работаешь кассиром, не правда ли? Так я ему и сказал.Она снова уткнулась в руки, а когда заговорила, голос дрожал и прерывался — Мария глотала слезы.— Не знаю, как мне вас благодарить, мистер Мартин... за все...Мартин перебросил какие-то листочки на столе и вдруг спросил:— Почему ты скрыла от меня свой возраст?— А вы бы взяли меня на работу, если бы я сказала правду?Он неопределенно пожал плечами:— Не знаю. Вряд ли...— Вот поэтому и скрыла. К тому же, вы никогда не спрашивали меня о возрасте.Мартин внимательно обвел взглядом ее лицо, плечи, шею.— Знаешь, Мария, мне в голову не приходило, что ты еще малолетка. Вид-то у тебя совсем взрослый.Она слабо улыбнулась:— А я и есть совсем взрослая.Мартин невесело задумался, потом встал и, подойдя к Марии, положил руку на ее плечо. Ему вспомнилась полуголодная юность в бедном квартале, таком же убогом и грязном, как тот, в котором живет эта девочка.— Наверное, ты права. Здесь рано взрослеют.Девушка встрепенулась:— Скажите, мистер Мартин, я по-прежнему смогу работать в «Золотом сиянии»?— Да, но держи ухо востро. Если, не дай Бог, начнется какая-нибудь заварушка, немедленно удирай. Тебе нельзя попадаться, а то подведешь всех: и себя, и меня.— Я буду осторожна, мистер Мартин. Обещаю.Мартин проводил Марию до двери, постоял на пороге, глядя на ее легкую походку, восхищенно покачал головой: хороша! Просто невозможно поверить, что девчонке нет и шестнадцати. Он несколько раз слышал, будто польские цветы распускаются раньше других. Пожалуй, это утверждение имеет под собой почву. Мартин снова — покачал головой и вернулся к столу. Мария легко шла к раздевалке. Возраст... Она редко думала о своем возрасте. Наверное потому, что еще ребенком почувствовала себя полноценной женщиной, владеющей тайнами покорения мужских сердец. Увы, эти тайны остаются недоступными для большинства представительниц слабого пола. Женщиной нельзя стать, ею можно только родиться. * * * Девушка открыла входную дверь.В квартире было тихо. Питер чинно сидел за кухонным столом и с преувеличенным интересом смотрел в газету.— Как малыш?Он поднял голову и сухо бросил:— Нормально. Спит.Мария прошла в комнату, задумчиво склонилась над кроваткой. Ребенок мирно посапывал, засунув в слюнявый ротик крошечный палец. Девушка нежно дотронулась до пушистой головки, удобно положила ручку малыша поверх одеяла, но вдруг замерла под тяжелым взглядом. Она резко повернулась — на нее, не мигая, смотрел отчим.— Чего тебе здесь нужно?— Ничего.Питер смущенно кашлянул и поплелся обратно.Мария быстро переоделась. Вместо платья и комбинации накинула на плечи старенький халат, перебросила через плечо полотенце и вышла на кухню к умывальнику.Питер уже сидел на прежнем месте возле стола. Осторожно подбирая слова, он спросил:— Скажи, этот парень... Майк... он проводил тебя до дому?Мария тщательно терла щеки мылом.— Да.— Может быть, он влюблен в тебя?— Вполне возможно.— Ты чересчур долго торчишь с ним у подъезда.В голосе отчима появились злобные нотки:— Что, не слишком-то спешишь домой?Девушка досадливо провела полотенцем по лицу:— А почему тебя это волнует?Питер опустил глаза:— Так...— Тогда не суй свой нос в чужие дела.Раздраженно скрипя половицами, Мария скрылась в своей комнате, а когда вышла — оттуда, карауливший у двери Питер схватил ее за локоть.Девушка не сказала ни слова, лишь презрительно сощурила глаза и стряхнула с себя липкую руку.— Мария, ты очень красивая девушка.Голос его звучал умоляюще:— Может быть, ты согласишься любить меня так же, как его? Хоть иногда, а? Тогда всем нам будет хорошо...Она не ответила. Сегодня был трудный день, и у Марии не осталось сил ни на возмущение, ни на выяснение отношений. Бесцветным ровным голосом она проговорила:— Питер, не будь идиотом. Я живу здесь только потому, что этого хотела бы мама. И все.Впервые Мария назвала отчима по имени, не добавляя слова «дядя»: Она направилась в свою комнату, и Питер потащился следом за ней.— Мария, ты же знаешь, как я к тебе отношусь и...Девушка холодно оборвала:— Знаю. Но ты мне не нравишься. Если тебе позарез нужна женщина, ступай на улицу и найди.Она резко захлопнула перед его носом дверь, два раза громко повернула ключ и несколько мгновений прислушивалась к звукам за порогом комнаты. Скрипя половицами, тяжелые шаги отчима удалились на кухню. Через минуту хлопнула дверца холодильника. Только тогда Мария скинула халат и скользнула под одеяло.От невидимого окна до нее долетел легкий ночной ветерок. Внутри ныла боль, тупая непроходящая боль тоски. Девушка закрыла глаза, и сразу над ее головой склонилось светлое мамино лицо. Кэтти что-то сказала, и Мария ее услышала.— Будь умницей, дочка.— Хорошо, мама.Мария повернулась на бок и, уже засыпая, услышала, как Питер открыл очередную банку пива. 17 Мария стояла перед столом Мартина.— Все в порядке. Я договорился с попечительской службой. Тебе разрешили учиться во вторую смену и по вечерам работать в «Сиянии».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88