— Твоя очередь, Саша, — сказал Лунину Зуев. — Давай, не отставай от нас.
— Что ты нам поведаешь, блондин? — насмешливо спросил Астахов.
РАССКАЗ ЛУНИНА
Кто из вас спал с иностранкой? Никто? Повезло вам, уж поверьте. Я вот умудрился и чуть инфаркт не схватил. И не потому, что баба меня заграничная до того довела, а от страху. От страху, что узнают, и тогда мне — хана.
А бабы за границей свое дело знают. Получше наших. Умеют себя подать как следует. И не выламываются, не строят из себя невесть что. Раз пошла на это дело, значит, на полную катушку, без оглядки. Чтоб и мужику доставить удовольствие, и себя не обидеть. Ну, подарочек какой перехватить, а лучше всего деньгами.
Есть у меня приятель в Москве, известный поэт и большой любитель женским мясом полакомиться. За границей он бывает больше, чем дома. И вот как он наших и иностранных баб сопоставляет:
— Там, говорит, за границей, все просто. Время — деньги. Остановил на улице бабенку поинтересней. Чтоб грудки на месте и задок на отлет. Как из журнала мод.
Никаких лишних слов. Разговор чисто деловой. Сколько, мол, стоит? Столько-то. А нельзя ли подешевле? Нельзя. У нас и так, мол, инфляция. Ладно. Где наша не пропадала. Вот тебе адрес моей гостиницы и номер комнаты, в какой проживаю. В восемь ноль-ноль, чтоб была как штык. Я, понимаешь, в заграничной командировке, времени лишнего ни минуты.
Я к восьми уже принял душ (там горячая вода — круглые сутки), одеколоном парижским побрызгался, облачился в пижамку и жду. Ровно в восемь стук в дверь. Приходит. Улыбка — на все тридцать два белоснежных зуба, будто и впрямь к любимому на свидание пришла.
А уж в постели такое мастерство покажет — глаза на лоб лезут. Сделала все как следует, оделась, в лобик тебя чмокнула, денежки в сумку спрятала и завихляла задом к выходу. Даже провожать не надо. Лежи, мол, отдыхай. Гуд бай, дорогой товарищ.
А у нас? Сидишь где-нибудь в командировке. Баба нужна до зарезу — аж штаны трещат. Ну, зацепил где-нибудь в кинотеатре или в парке (на улице, Боже упаси, не знакомятся) местную красулю из фабричных девчонок, лет под двадцать. Бабец по формам не хуже той иностранки, и по глазкам бедовым, видать, не из монашек, под конем бывала не единожды.
Так и так, мол, уговариваешься, приходи в гостиницу в восемь часов, я ужин закажу в номер, выпьем, поговорим за жизнь. Упаси Бог, нашей-то девице открыто сказать, зачем ее приглашают, примет за самое страшное оскорбление и больше разговаривать не станет, хоть и отлично знает, зачем я ее приглашаю. Не кормить ведь, у меня — не ресторан.
Поломавшись для виду, соглашается. Значит, жду тебя, говорю, в восемь ноль-ноль. Ни минутой позже. В десять в гостиницу посторонним вход воспрещен. Понятно? Понятно, говорит, не обману.
Сижу я в своем номере. На столе бутылка «Столичной», селедка, винегрет да пара пива. Больше ничего в местном буфете не водится. Да моя-то красавица других деликатесов и не знает. Сойдет.
Восемь часов. Нету. Девять часов — ни гугу. Тут уж начинаешь подвывать от расстройства. Настроение портится окончательно. Пульс начинает падать. Принимаешь валокордин. Спасибо жене-умнице, не забыла, сунула пузырек в карман в самый последний момент. А то бы впору «скорую помощь» вызывать. Без пятнадцати минут десять — телефонный звонок.
— Это я, — кокетливым голосом.
— Да где же ты, черт бы тебя побрал? — не выдерживают нервы.
— Тут рядом. В телефоне-автомате.
Чего же ты ждешь? Через десять минут будет поздно. Тебя сюда не впустят. Беги скорей!
Хорошо. Но я не одна. Я — с подругой.
— На хрен мне твоя подруга? — я уже перехожу на визг, как баба. — Приходи одна. Идешь?
Молчание. Сопение в трубке. Шепоток на два голоса.
— Ладно. Ждите.
Меня прошибает цыганский пот. Как же ее провести? Дежурная на этаже — старая карга с мордой бандерши — не пропустит. Надо ее подмазать. Хватаю из чемодана флакон парижских духов, которые тут по большому знакомству раздобыл для жены в подарок, и — бегом в коридор. Сую карге, а самому выть хочется от унижения.
Так, мол, и так, объясняю. Тут ко мне местная поэтесса зайдет. Для консультации по поводу ее сборника новых стихов. Так уж, будьте любезны, не задерживайте, пропустите.
— Ну, уж если на консультацию, — понимающе соглашается старая карга и прячет в ящик стола французские духи, — то почему не пропустить? Пропустим. За милую душу.
Бегу обратно в номер, снова глотаю валокордин. Жду. Осторожный стук в дверь.
— Войдите.
Входит, потупясь. Как невинная девица. В пол смотрит, мнется.
— Я всего лишь на минутку. Ботики снимать не стану.
Утром просыпаешься с ней в кровати — действительно, ботики не сняла. Так и провела ночь, не разуваясь.
Вот так сравнивает известный поэт наших девиц с заграничными.
У меня впечатления иные. Не буду вас томить и изложу все по порядку, чтоб смогли пережить то, что со мной приключилось, и самим сделать соответствующие выводы.
Я не стану рассказывать, как я выезжал за границу, ибо каждый советский человек, кто оказался «счастливчиком» и попал в туристскую группу, знает, чего это стоит.
Знает, как тебе завидуют товарищи и в особенности их жены, потому что ты с женой едешь, а они — нет.
Значит, у тебя своя рука там, где это решается, значит, умеешь жить, то есть ловчить, и так далее.
Знает, как тебе душу вынут в партийной комиссии, где геморройные старики с большим стажем в партии будут потрошить все твое белье и допытывать, как во времена инквизиции. Хотя при этом отлично знают все о тебе по твоему личному делу, знают, что ты — партийный работник и уже не менее чем сто раз проверен и перепроверен.
Знают, что ты пограмотнее их и больше читал и поэтому тебе не нужно, как несмышленышу, пояснять, как себя вести за границей, чтоб, не дай бог, не уронить чести советского человека, не поддаться на провокацию врагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99