Пусть выскочит! А ты не обращай внимания! Знай — беги!
Петер начал отставать, и бежавший третьим Кемаль, поравнявшись с ним, положил его руку себе на плечо и волоком потащил немца за собой.
Но вскоре и он стал выбиваться из сил. Только Сомкит двигалась легко, будто усталость ее не брала.
Сомкит. Таким шагом далеко не уйдем. Ложись. Отдыхай.
Мужчины рухнули наземь и лежат неподвижно, раскинув руки и ноги, Сомкит села у них в головах и подобрав колени и упершись в них подбородком.
Кемаль и Петер открывают глаза, смотрят на гладкие стволы пальм, уходящих ввысь к шелестящим огромным листьям на вершинах, под которыми раскачиваются огромные тяжелые гроздья кокосовых орехов.
Петер (мечтательно) Полжизни отдал бы за один орех.
Кемаль. Да и я бы не отказался. Но око видит, да зуб неймет. Слишком высоко.
Петер. Если я не проглочу чего-нибудь — и шага больше не смогу ступить.
Кемаль. И я. Если не пожую чего-нибудь.
Петер (глянув на Сомкит). Ей хорошо, им это все привычно.
Сомкит. Что привычно? Голодать?
Петер. Я не это имел в виду, Привычно жить здесь как в первобытные времена, лазить по деревьям.
Сомкит. Как обезьяны?
Кемаль. Нам только недостает поссориться.
Петер. Придумай что-нибудь, миленькая.
Сомкит. Вот это другой разговор.
Она запрокинула голову, прицениваясь к кокосовым орехам, гроздьями повисшим высоко под зонтом пальмовых листьев.
Сомкит (Петеру). Дай нож!
Действительно как обезьянка, она ловко и быстро стала карабкаться по гладкому стволу, обхватив его руками и ногами и зажав в зубах кривое лезвие ножа.
Кокосы полетели на землю. Петер и Кемаль подобрали, что нашли, и, пока Сомкит слезала с дерева, сложили всю добычу у подножия пальмы и уселись рядом, предвкушая пир. Девушка присоединилась к ним.
Таиландка срезает макушки орехов и, как хозяйка, протягивает плоды своим подопечным. Мужчины, как шаловливые дети, ликуя от радости насыщения, не могут оторвать восхищенных глаз от своей крохотной красавицы-спасительницы. Сомкит пьет густое молоко кокоса маленькими аккуратными глоточками, Кемаль же с Петером — захлебываясь и чавкая, от все еще не утоленного голода. У обоих лица перемазаны. Сомкит ножом раскалывает пустые, без жидкости, орехи и выскабливает изнутри скорлупы белые, хрустящие на зубах полоски мякоти. Мужчины по очереди зубами снимают с лезвия вкусные угощенья. Все довольны и веселы, а Сомкит — больше всех.
Напевая и пританцовывая, она возглавляет маленький отряд, пробирающийся через джунгли. Их окружают разноголосые крики невидимых зверей, пение птиц.
В зарослях, которые они раздвигают, чтоб проложить себе дорогу, попадаются кусты, увешанные незнакомыми плодами. Петер осторожно впился зубами в один из них и зажмурил глаза от удовольствия, слизывая сок с губ.
Сомкит (тоном гида). Это — папайя, вкусными плодами которой Таиланд торгует во всем мире.
Кемаль протянул Сомкит другой фрукт.
Кемаль. Что это? Есть можно?
Сомкит. Не только можно, но и нужно. Это — манго. Разве вы не слыхали про него? Уверена, у вас в Германии его продают.
Петер. В Мюнхене я часто пил консервированный сок манго.
Сомкит. И уверена, никогда не ел его свежим, сорванным прямо с дерева. А сейчас появилась возможность попробовать манго в естественном виде. И это не самое худшее, что вам открыла моя страна.
Кемаль. Здесь уж точно не умрешь с голоду. Человек может прожить, не утруждая себя поисками пропитания. Все само идет в руки. Бери с дерева любой диковинный плод — и наслаждайся до полной сытости.
Сомкит. Человеку, чтобы быть счастливым, нужно еще очень многое.
Петер. Что же еще ему нужно? Ничего больше. Нескончаемые фрукты, теплый климат и… и красотку, как ты. Вот это и есть рай для мужчин. К черту Европу! Я остаюсь здесь навсегда? Буду жить в джунглях! Я и Сомкит!
Кемаль. А что мне остается?
Петер. Ты? Ты останешься с нами. Сомкит любит нас обоих. Правда, Сомкит?
Сомкит. Пока вы не враждуете. У меня нет возражений.
Петер. Ура! Отныне мы — люди джунглей! К черту Германию! К черту Турцию! К черту весь мир!
Кемаль. Но, но. Полегче на поворотах. У меня в Турции — жена и дети. И я их не оставлю.
Петер. Привезем сюда! Не проблема! Я хочу жить Адамом в раю! А ты, Сомкит — Евой!
Кемаль. А я — иностранным рабочим. Не привык жить не работая.
Петер. К черту одежду! Да здравствует естество!
Он в упоении срывает с себя рубашку, затем штаны, хотел было снять и трусы, но сдержался, перехватив укоризненный взгляд Кемаля.
Петер. Послушай, друг. Не гляди на меня так. Позволь хоть раз ощутить себя свободным, без всяких запретов и ограничений.
Он кинулся к кусту, сорвал охапку широких листьев и с помощью вынутого из брюк ремня закрепил их на своей талии в виде некоего подобия юбочки. Сомкит захлопала в ладоши, покатываясь со смеху.
Кемаль. Ну, если ему можно, почему же нельзя мне?
Он тоже нарвал с куста листьев, но раздеваться на виду у всех не стал. Ушел за деревья.
Только Сомкит не разделась. Для нее это — профессия. А в жизни она застенчива.
Из-за деревьев появился голый Кемаль, прикрытый лишь такой же, как у Петера, юбочкой из листьев, держа правую руку за спиной.
Кемаль. Угадай, что я нашел?
Петер. Алмаз! Нет? Сапфир? Меня здесь ничто уж не удивит. Все возможно в раю.
Кемаль. А нашел я вот что!
Из-за спины он извлек желтую связку зрелых бананов. .
Петер (разочарованно). Всего лишь бананы? Ах, да! Бананы!
Мужчины одновременно выразительно глянули на Сомкит, затем на бананы и снова на Сомкит. Она догадалась, о чем они думают, и, преодолев смущение, стала раздеваться.
Петер (поспешно очищая банан).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19