— Надеюсь, тебе ясно, что оставаться под одной крышей нам не имеет смысла, — заключила жена. — Я подаю на развод. Хотя бы во имя будущего нашего ребенка. Жалею, что не сделала этого давным-давно. А тебе советую поискать место жительства. Льщу себя надеждой, что у тебя хватит джентльменства не претендовать на эту квартиру, не пытаться отсуживать ее у нас с Танечкой.
— Я перееду к отцу, — сказал я, вставая и давая ей этим понять, что все ясно и больше нам разговаривать не о чем.
Наутро я с двумя чемоданами перебрался в Уланский переулок к отцу, кое-как растолковав ему, что у меня с женой размолвка и мне надо какое-то время пожить у него и переждать, пока утихнет буря.
Отец понимающе тряс головой, уставившись на меня выцветшими голубыми глазами из-под складок бледной кожи. От волнения у него начался приступ Паркинсоновой болезни, затряслись жилистые руки и задергались в коленях ноги под мятыми, неглажеными брюками.
— Это с ними бывает. Бывает, — кивнул он и силился улыбнуться, чтоб подбодрить меня. — Твоя покойница-мать такие концерты устраивала… ты тогда был мал… не помнишь… что мы разбегались в разные стороны на месяц… на два. А потом снова съезжались. Еще крепче любили.
Он говорил это скрипучим, непрокашлявшимся голосом и все норовил удержать непослушными руками сползающие с усохших бедер штаны. Из деликатности, а может быть, из-за старческих провалов памяти не спросил о причине нашей размолвки.
И в редакции, на удивление, никто ничего не спрашивал. Ни взглядом, ни намеком, словно пребывали в абсолютном неведении о сгущающихся над моей головой тучах. Толя Орлов хитро подмигивал, сталкиваясь в узких редакционных коридорах, и сладострастно закатывал глаза, давая понять, что сладкие воспоминания о наших курортных романах все еще не выветрились из его кудрявой, с пробивающейся на макушке плешью головы. Я тоже предпочитал не заговаривать с ним о моей беде.
Долго так тянуться не могло. И однажды, заглянув ко мне в кабинет, Орлов мимоходом сказал:
— Ты бы зашел ко мне. Есть разговор.
У себя в кабинете он запер изнутри дверь на ключ, кивком пригласил меня сесть на диван и, усевшись рядом, дружески обнял за плечи.
— Лену-то помнишь? Занятной пташкой оказалась.
— Толя, не финти, — снял я его руку со своего плеча. — Помнишь, на водопаде ты фотографировал меня с Леной? Эти снимки потом были предъявлены моей жене.
— Возможно, — невозмутимо ответил он. — И для твоей же пользы.
— Значит, ты все заранее знал? И писал на меня доносы?
— Не то говоришь, Олег. Это не донос. Я выполнял партийное поручение. Кто такая Лена, я не знал. Но догадывался, что это из нынешних… так называемых… инакомыслящих. Помнишь ее рассуждения тогда… у Иудина дерева. Только тебе невдомек было, куда гнет девица? Да, правда, ты был в угаре. А любовь, она, того, слепа… Но я-то слушал трезвыми ушами. Да и Лидочка… Помнишь? Мы рядом с вами трахались. Она тоже подтвердила. Ее разыскали где-то в провинции, дева дала полные показания. Я, соответственно, тоже все представил, как было. Теперь очередь за тобой.
— Что ты имеешь в виду?
— Послушай, Олег. Я же с тобой по-дружески, не официально…
— Я предпочитаю официальный разговор. Дружеского разговора у нас и до встречи с Леной не получалось, а теперь и подавно. Давай выкладывай, что тебе велели.
— Тогда пересядем, — поднялся Орлов. — А то диван размагничивает. Будь любезен сесть сюда, а я уж на свое рабочее место.
Он сел за письменный стол, я на стул перед ним. Как на допросе.
— Обращаться к тебе по фамилии? Или Олегом называть? — сдвинув брови и нагоняя на себя серьезность, насупился Орлов.
— Называй, как хочешь. Давай ближе к делу.
— Ладно. Приступим. Значит, первое. Лена, как тебе известно, под следствием.
— Она арестована, — поправил я.
— Верно. Это и есть пребывание под следствием. Ей инкриминируются серьезные антигосударственные преступления. Как то: клевета на наш советский строй, подрывная пропаганда, распространение нелегальной антисоветской литературы. Эт цетера. Она, как и ее подельники, вся эта диссидентская шатия-братия, отпирается, путает следствие, изворачивается, как может. Ты, именно ты, в состоянии крепко помочь следствию припереть эту суку к стене. Ведь она-то тебя не щадила, передавая на хранение чемодан с нелегальной литературой.
— Ты и об этом знаешь?
— Насколько мне известно, это не секрет даже для твоей жены.
— Ах, вот как далеко зашли твои познания. Скажи мне, Орлов, в каком ты звании числишься в органах государственной безопасности? Капитаном? Майором?
— Как ты справедливо заметил, мы не такие, уж друзья, чтоб я перед тобой во всем отчитывался. А насчет капитана, ты прав. Человек в звании капитана дожидается у нас тут, в отдельной комнате, чтоб побеседовать с тобой с глазу на глаз. Но чтоб у тебя не было шока, я решил по старой памяти смягчить удар и подготовить тебя немножко к этой встрече.
Я поник. Тупо смотрел в пол, на носки своих ботинок и, как сквозь вату, слышал, низкий голос Толи Орлова:
— Ты, Олег, должен дать чистосердечные показания. Она же тебя, ни о чем не предупредив, вовлекла в свои грязные делишки. Воспользовавшись твоим чувством. Спекулируя на нем. А нашего брата куда угодно заманить можно, виляя клитором. По себе знаю. Да я тверже тебя. Не раскисаю. Вот ты и влип. Хер беды не знает. И выйти из этой беды чистеньким ты сможешь при одном условии: полное сотрудничество со следствием против этой бляди. Подтвердить и подписать все, что велят. Тебе устроят с ней очную ставку. Там-то ты ее к ногтю к прижмешь. Она же, сука, не признает даже и то, что дала тебе портфель с литературой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140