А Кеслер, ну, тот не зевает, — собственно, с покупателем должен бы заняться Пиннеберг. Но вот и у Пиннеберга есть свой покупатель — молодой человек, студент. Однако Пиннебергу не везет: студент со шрамами на лице желает приобрести синий плащ, и ничего другого.
«На складе плащей нет, — проносится в голове у Пиннеберга. — Ему ничего не всучить. То-то Кеслер будет злорадствовать, если я упущу покупателя. Сплоховать нельзя…»
Он уже подвел студента к зеркалу.
— Синий плащ? Сейчас. Одну минутку. Не разрешите ли сперва примерить вот этот ульстер?
— Я ульстера не хочу, — заявляет студент.
— Да, я понимаю. Только дли размера. Будьте так любезны! Смотрите — просто превосходно, как вы находите?
— Верно, — соглашается студент. — Совсем неплохо. Ну, а теперь покажите мне синий плащ.
— Шестьдесят девять пятьдесят, — как бы невзначай замечает Пиннеберг и продолжает зондировать почву. — Одна из наших лучших моделей. Прошлой зимой они шли по девяносто. Чистая шерсть. Двусторонняя…
— Все это хорошо, — говорит студент. — Приблизительно такую сумму я и ассигновал, но мне бы хотелось плащ. Покажите мне, пожалуйста…
Пиннеберг медленно, не спеша снимает с него элегантный ульстер цвета маренго.
— Боюсь, что другой фасон не будет вам так к лицу. На синие плащи мода, собственно, уже прошла. Их слишком много носили.
— Покажите же мне наконец то, что я прошу, — очень решительно говорит студент и несколько мягче прибавляет:— Или вы не заинтересованы в том, чтобы продать мне пальто?
— Что вы, помилуйте. Все, что прикажете. — И он улыбается в ответ на улыбку, которой студент сопроводил свой вопрос, — Только…— он лихорадочно соображает. Нет, врать он не будет, можно попытаться иначе:— Только дело в том, что я не могу предложить вам синий плащ. — Он выдерживает паузу. — Мы больше ими не торгуем.
— Почему вы сразу не сказали? — спрашивает студент, он удивлен и недоволен.
— Потому что этот ульстер вам очень к лицу. На вас он еще выигрывает. Видите ли, — вполголоса говорит Пиннеберг и улыбается, словно извиняясь, — я только хотел, чтобы вы сами убедились, насколько такой ульстер красивее этих синих плащей. Они были в моде — это верно! Но ульстер…— Пиннеберг любовно смотрит на ульстер, проводит ладонью по рукаву, надевает на плечики и собирается уже повесить обратно на вешалку.
— Постойте, — останавливает его студент. — Пожалуй, можно бы еще раз… пальто, конечно, неплохое…
— Нет, конечно, неплохое, — подтверждает Пиннеберг и помогает покупателю опять надеть пальто. — Надо прямо сказать, пальто благородное. Может быть, вы разрешите предложить вам другие ульстеры? Или светлый плащ?
Он видит, что мышка уже почти в мышеловке, уже нюхнула сала, теперь можно рискнуть.
— Значит, светлые плащи у вас все-таки есть! — ворчит студент.
— Да, есть один…— говорит Пиннеберг и идет к другой вешалке.
Там висит желто-зеленый плащ, на него уже два раза снижали цену, его собратья от того же закройщика, того же цвета, того же фасона уже давно нашли своего покупателя. Этот, как заколдованный, не уходит от Манделя, да и все.
В нем всякий выглядит как-то странно, не то кособоким, не то одетым кое-как или полуодетым…
— Один есть…— говорит Пиннеберг. Он перекидывает плащ через руку. — Вот, пожалуйста, светлый плащ. Тридцать пять марок.
Студент надевает плащ.
— Тридцать пять? — удивляется он.
— Да, — отвечает Пиннеберг с презрительной гримаской. — Этим плащам цена невелика.
Студент осматривает себя в зеркало. И снова подтверждается чудодейственная сила этого плаща: довольно привлекательный молодой человек сразу превращается в огородное пугало.
— Снимите поскорей этот ужас, — говорит студент, — это же просто черт знает что такое.
— Это плащ, — и глазом не моргнув, говорит Пиннеберг. А затем выписывает чек на шестьдесят девять пятьдесят, вручает его покупателю, отвешивает поклон:
— Очень вам благодарен.
— Нет, это я вам благодарен, — смеется студент, он, несомненно, вспоминает желтый плащ.
«Так, значит, справился», — думает Пиннеберг. Он бросает быстрый взгляд вокруг. Его сослуживцы занимаются с покупателями, кто все с теми же, кто уже с новыми. Свободны только он и Кеслер. Значит, следующего покупателя атакует Кеслер. Он, Пиннеберг, не будет соваться вперед. Но как раз в тот момент, когда он смотрит на Кеслера, происходит нечто совершенно неожиданное — Кеслер понемножку, шаг за шагом, ретируется в глубь магазина. Да, можно подумать, что Кеслер хочет спрятаться. И, взглянув на вход в магазин, Пиннеберг понимает причину такого трусливого отступления, — в магазин входят: во-первых, дама, во-вторых, еще дама, обеим за тридцать, в-третьих, еще дама, постарше, мать или теща, и, в-четвертых, господин — усы, бледно-голубые глаза, голова яйцом. «Ах ты подлый трус, — возмущается про себя Пиннеберг. — Перед таким покупателем он, само собой, в кусты. Ну, подожди!»
И говорит, отвешивая низкий поклон:
— Чем могу служить? — при этом на минуту задерживает свой взгляд на каждом из четырех, чтобы всем угодить. Одна из дам говорит раздраженно:
— Моему мужу нужен вечерний выходной костюм, Франц, пожалуйста, скажи продавцу сам, что тебе нужно!
— Я хотел бы…— начинает господин.
— Но у вас как будто нет ничего элегантного, — говорит вторая дама лет тридцати с хвостиком.
— Я сразу сказала, незачем идти к Манделю, — говорит пожилая дама. — Надо было пойти к Обермейеру.
— …выходной вечерний костюм, — договаривает господин с круглыми бледно-голубыми глазами.
— Смокинг? — осторожно предлагает Пиннеберг. Он пытается распределить свой вопрос равномерно между тремя дамами и в то же время не обойти и господина, потому что даже такое безгласное существо может сорвать продажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111