Кто-то споткнулся в недрах коридора и упал или, налетев на мебель, сшиб ее с места. «Les vieilles de notre pays...» — вдруг отчетливо пришло на память г-ну Назарие, и по глазам Егора он понял, что они думают об одном и том же.
— Кто-то из людей вернулся с виноградников, — произнес Егор, внятно, раздельно выговаривая каждое слово.
— Да, по звуку это шаги, — согласился г-н Назарие.
Они прислушались. Шаги раздавались все ближе, тяжелые, заплетающиеся. Как будто человек, который топал в темноте, волок на спине другого.
— Уже не случилось ли чего с Сандой?
Егор вскочил с места и бросился к двери. Открыв ее, он встал на пороге, сжимая кулаки. Несколько мгновений спустя появился доктор — в ночной сорочке и охотничьих ботинках. Он трясся от холода и волок за собой ружье.
— Я вас не беспокою? — пробормртал он, заходя в комнату и поспешно захлопывая за собой дверь. — Мне не спалось, и я подумал, что...
Нещадно стуча ботинками, он доковылял до кровати и в изнеможении опустился на край.
— Не спалось, — повторил он, — вот я и подумал...
Он вдруг осознал комизм положения — ввалился в чужую комнату, в одной сорочке и с ружьем — как бы он хотел, чтобы ружье каким-нибудь образом стало маленьким, незаметным или вовсе исчезло.
— Я не знал точно, где ваша комната, — клацая зубами, стал оправдываться он. — Вот и прихватил с собой ружье... чтобы не натыкаться на мебель... В коридоре такая темень...
— По крайней мере оно заряжено? — с иронией спросил Егор.
— Я с ним целый день проохотился, — обиделся доктор. — Это доброе ружье...
Он помолчал, глядя поочередно то на Егора, то на г-на Назарие.
— Прошу вас, продолжайте вашу беседу, — сказал он, видя в их глазах непроходящее недоумение. — Надеюсь, я вам не помешал?
— Нисколько, — сказал г-н Назарие. — Мы как раз собирались лечь спать.
— Вы спите в одной комнате? — встрепенулся доктор, таращась на него с испугом и в то же время с завистью.
— О нет, это комната господина Пашкевича. Самая лучшая в доме, с балконом, — ответил г-н Назарие.
— И кровать тут какая хорошая, отличнейшая кровать, — прошептал доктор, жадно приглядываясь к искусной резьбе спинки и с трудом отводя от нее глаза.
Егор налил в стакан коньяка.
— Чтобы вы не простудились, — мягко сказал он, протягивая доктору стакан.
Тот выпил залпом. Жгучее тепло взбодрило его, он уверенней оперся о ружейный ствол. Насколько светлей и надежней в этой комнате... И кровать тут наверняка под тобой не трясется, и мебель не сдвигается с места, и пол не колышется от лунных лучей. Да и луна не подкатывает к самому окну, и ночных бабочек не больше, чем надо...
— Удивительно, как у меня весь сон прошел...
Усталость, правда, давала о себе знать. Но доктор был уверен, что если закроет глаза, то снова под ним забьется в ознобе кровать, задрожат мелкой дрожью подушки — он подозревал, что навождение поджидает его, стоит ему вернуться в ту комнату. Поджидает это колыханье во сне, этот ужас, который разбудил его, как будто он застал врасплох огромную ручищу, заползшую под матрас, чтобы раскачивать кровать...
— Надеюсь, я вас не обеспокоил, — повторил он, отчаянно вцепляясь в ружье.
Что бы он без него делал, как преодолел бы один, безоружный, этот путь по бесконечному, пустому и темному коридору?
— Нас тоже сегодняшняя ночь не слишком располагает ко сну, — сказал Егор. — Мы рады принять вас в компанию.
— Сколько сейчас может быть времени? — спросил доктор.
— Четверть двенадцатого, — с улыбкой доложил Егор точное время.
— А ведь мне так рано вставать, — простонал доктор. — Станция далеко?
— В шести километрах. Надеюсь, вы не собираетесь отправиться туда тотчас же?
Доктор, не отвечая, еще раз с завистью оглядел кровать, потом встал и прошелся по комнате.
— По правде говоря, меня больше не клонит ко сну, — пробубнил он, не поднимая глаз. — И мне совсем не нравится комната, которую мне отвели... Она как-то на отшибе... И все там такое ветхое — мебель скрипит... только задремлешь, а она...
Егор посмотрел на профессора, но тот, глядя мимо, предложил доктору:
— Если хотите, можете лечь спать в моей комнате.
— А вы? Останетесь здесь?
— Нет, пойду с вами. У меня там две кровати...
Просияв от счастья, доктор бросился к нему.
— У нас к тому же ружье, так что вы можете не бояться, — взахлеб проговорил он. — Я положу его рядом... Лишь бы только заснуть, — добавил он озабоченно, — а то что-то весь сон как рукой...
* * *
На пороге Егор спросил его:
— Между нами, как вы оцениваете состояние Санды?
Доктор заморгал.
— Ей осталось, по-видимому, недолго, — брякнул он, не подумав.
— Она моя невеста, — сурово напомнил Егор, глядя ему в глаза.
— Ах, да, — залепетал доктор. — Да, да, конечно, будем надеяться, может быть, все же...
Егор долго простоял у двери, слушая, как удаляются его шаги. Каким чудом беспокойство вдруг отпустило его? Он был тих и ясен, неустрашим и могуч. Сунув руки в карманы, он прошелся по комнате. Скоро полночь, припомнил он. Но час не имел значения, никакого значения не имели эти бабкины-прабабкины суеверия... Только надежда и вера, только любовь к Санде...
Все шумы стихли, стихли шаги. Луна зашла за деревья парка. Егор чувствовал свое полное одиночество, но теперь это укрепляло, это придавало храбрости. «Только бы не заснуть, — твердил он себе. — Или, на худой конец, быстро проснуться...» Он хлопнул в ладоши. Нет, он не спал. Вот горит лампа, вот темнота входит в окно, вот стул и стол и почти допитая бутылка коньяка. Все предметы выглядят как обычно, все на местах. Точно так же, как днем... точно так же, как во сне...
Он снова стал мерить комнату широкими, ровными шагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46