Конечно, лучше петь громко и дружно, поскольку так больше шансов разбудить спящего где-то поблизости дамагоми. Но его будит не только физический шум: еще лучше действует искреннее волнение участников. (Это не моя интерпретация. Я лишь повторяю то, что мне говорили многие индейцы.) В это время шаман сосредоточивается. Он закрывает глаза, вслушивается. Вскоре он чувствует появление своего дамагоми — вот он приближается, летает в ночном воздухе, среди деревьев, под землей, везде, даже в его собственном животе […]. И тогда, в любой момент песни, шаман вдруг хлопает в ладоши и все замолкают. Глубокая тишина (среди природы, под звездами, у мерцающего очага, эта неожиданная тишина после быстрого, почти гипнотического ритма песни производит огромное впечатление). И тогда шаман обращается к своему дамагоми. Он говорит громко, как если бы он обращался к глухому. Он говорит быстро, отрывисто, монотонно, на обычном, всем понятном языке. Предложения короткие. И все, что он говорит, «переводчик» в точности повторяет, слово в слово […]. Шаман настолько возбужден, что путается в своих словах. Переводчик, если он давно работает с этим шаманом, прекрасно знает все свойственные ему ошибки […]. Шаман же все глубже входит в состояние экстаза, он обращается к своему дамагоми, а тот отвечает на его вопросы. Он настолько соединяется со своим дамагоми, настолько переходит в него, что уже сам точно повторяет все слова дамагоми […]".
Диалог шамана с его «силами» бывает иногда удивительно монотонным; шаман жалуется, что дамагоми заставил себя долго ждать, а тот оправдывается: он заснул возле потока и т. п. Шаман отсылает его и призывает другого. "Шаман останавливается. Открывает глаза. Он выглядит как человек, пробудившийся после глубокой медитации. У него несколько ошеломленный вид. Он просит свою трубку. Переводчик набивает ее, раскуривает и подает ему. Все расслабляются, потягиваются, закуривают папиросы, начинают разговаривать, шутить, кто-то подкладывает дрова в огонь. Сам шаман тоже присоединяется к шуткам, но все реже и реже по мере того, как проходит время — полчаса, час, два. Он становится все более рассеянным и серьезным. Возобновляет свои попытки, еще и еще раз […]. Иногда это длится часами. А иной раз не больше часа. Иногда разочарованный шаман отказывается продолжать исцеление. Его дамагоми ничего не находят. Или просто боятся: «отрава» оказалась очень могущественным дамагоми, более сильным, чем они […]. Бесполезно с ним сражаться".
Найдя причину болезни, шаман приступает к исцелению. За исключением случаев потери души, задача заключается в том, чтобы извлечь «болезнь» или высосать некоторое количество крови. Вместе с высосанной кровью шаман вытаскивает зубами маленький предмет, "похожий на небольшой кусочек белой или черной нити, иногда же напоминающий обрезок ногтя". Один ачумави сказал автору: "Я не верю, что все эти штуки выходят из тела больного. Шаман всегда держит их во рту перед началом лечения. Он только привлекает ими болезнь, они служат для вытягивания яда. А иначе как его вытянешь?"
Некоторые шаманы просто высасывают кровь. Один шаман объяснял, как он это делает: "Это черная кровь, то есть плохая кровь. Сначала я выплевываю ее на руки, чтобы увидеть, есть ли в ней болезнь. При этом я слышу, как мои дамагоми спорят. И все они хотят, чтобы я дал им напиться. Они хорошо поработали для меня. Они помогли мне. Теперь они все разгорячены. Их мучит жажда. Они хотят пить. Хотят напиться крови…" Если шаман не даст им крови, дамагоми гневаются и громко протестуют. "Тогда я пью кровь. Глотаю ее. Даю им. И это их успокаивает. Это их утешает. Это их охлаждает…"
Согласно наблюдениям Ангуло, "плохая кровь" не высасывается из тела больного; это скорее "продукт кровоизлияния истерической природы в желудке шамана". Действительно, по окончании сеанса шаман выглядит очень усталым; он выпивает два или три литра воды и "засыпает тяжелым сном".
Как бы то ни было, высасывание крови скорее всего является искаженной формой шаманского исцеления. Как мы помним, некоторые сибирские шаманы тоже пьют кровь жертвенных животных и утверждают, что в действительности ее жаждут и пьют духи-помощники. Этот необычайно сложный обряд, основанный на священной ценности горячей крови, является только "вторично шаманским" и, в сочетании с другими обрядами, входит в различные магико-религиозные комплексы.
В случае, если выявлено отравление другим шаманом, целитель после долгого сосания кожи, выхватывает зубами магический предмет и показывает его. Иногда отравитель находится среди зрителей, и тогда шаман отдает ему этот «предмет»: "Держи! Вот твой дамагоми, он мне ни к чему!" Если же речь идет о потере души, то шаман, обязательно получив сведения от своих дамагоми, начинает поиск и находит ее, заблудшую в диких местах, на скале и т. д.

Нисхождение в Ад
Сеанс ачумавских шаманов отличается своей умеренностью. Однако это не всеобщее правило. Трансу, который у ачумавов выглядит относительно слабым, в других племенах сопутствуют явные экстатические действия. Шаман шушвапов (племя, проживающее в центре Британской Колумбии) "ведет себя как бешеный, как только наденет ритуальный головной убор (плетеная ткань длиной два и шириной один метр). Он начинает петь песни, которым его научил дух-покровитель во время посвящения. Он танцует до тех пор, пока весь не взмокнет от пота, и тогда приходит дух, который с ним разговаривает. Затем шаман ложится возле больного и сосет его больное место. Наконец он извлекает ремешок или перо — причину болезни, — которые исчезают, когда он на них подует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149