До встречи.
Аура почти не слушала того, о чем говорила старуха. Она в этот момент не думала ни о языке, ни о своем ребенке, ни о войне. Все это показалось ей неважным. С изумлением, с ужасом она понимала, что только теперь, на тридцать шестом году жизни, она узнала, что такое любовь. Она все целовала руку старухи, с немыслимой нежностью и страстью, словно пытаясь задержать и согреть ее, но голос доньи Долорес уже не звучал, а рука становилась все прохладнее… Горячие слезы струились по щекам Аурелианы, а она все целовала остывающие старинно-детские пальцы, и что-то мешало ей целовать – она не сразу поняла, что это так странно заполнило ее рот, и только потом осознала – это язык. Язык вернулся. Она резко встала и подошла к зеркалу, которое висело в углу. Открыла рот и взглянула на язык. Тот был на своем месте, свежий и чистый, как у ребенка, и только на самом кончике языка посверкивали несколько золотых блесток.
Закончено 5 февраля 2005
СТЕЛЯЩИЙСЯ
(ПРЕДЧУВСТВИЕ 11 СЕНТЯБРЯ) Здравствуйте, дорогие, живущие в дальних краях/ Вам пишет ребенок из нашего города. Мне очень полюбились ваши письма, которыми оклеен желтый коридор. Внутри меня есть сердце и другие внутренности, но потрогать их руками можно будет только если я умру. А я, может быть, никогда не умру.
Сейчас не все умирают. А раньше было по-другому.
Раньше все, кто жил, умирали. Но с тех пор, как объявился в наших краях Стелящийся, поменьше стало смертей. Зато дома и другие предметы стали, наоборот, совсем непрочные – часто разрушаются, падают внезапно, без причин. Вчера упал огромный небоскреб. Десятки тысяч человек, которые были в небоскребе и в окрестных домах, все остались живые и невредимые среди сплошных руин. Все очень удивлялись, но таково наше время. А вчера по главной улице пронеслось нечто стремительное, на уровне тротуаров. Все попадали: оказалось, у людей тонко срезаны подошвы ботинок, у некоторых повреждена кожа на ступнях. Зато если были среди них больные, все враз выздоровели. Это прошел Стелящийся.
Я вас всех люблю, желаю вам крепкого здоровья и крепкого существования.
Кирилл Барское, ученик 6 класса «Э»
Это письмо, написанное моей рукой, но странным почерком, я обнаружил в одной из своих тетрадей. Не припоминаю, когда и при каких обстоятельствах я это написал, а поскольку текст «письма» затерян среди записей моих снов, то, видимо, и само «письмо» следует считать сновидением – впрочем, неясно чьим. Записано это было задолго до 11 сентября 2001 года, и падение небоскреба в этом письме теперь кажется «пророческим видением». Как высказался по этому поводу другой сон:
Илия- пророк,
Или я – пророк?
«Пророческие сновидения», в которых (как правило, искаженно и фрагментарно) отражается будущее, – не редкость. Впрочем, сновидения склонны предвосхищать не столько реальные события будущего, сколько их отражения в сфере медиа. В «письме» подчеркивается, что никто не погиб в упавшем небоскребе, – просто доброе сновидение не в силах предчувствовать реальное падение небоскреба, сопровождающееся гибелью множества людей, а «предвидит» лишь бесчисленное повторение этого события как серии визуальных эффектов, запечатленных видеозаписью и тиражируемых телевидением. В этом «письме» люди не только не погибли в результате катастрофических событий, но, наоборот, исцелились – их вылечил Стелящийся, который есть собственно Пленка, гибкая и стремительная поверхность записи (видеозаписи, аудиозаписи), что принимает всех на себя, избавляя вещи от их болезненных причин и от их материального содержания. Впрочем, Кирилл Барсков, ученик 6 класса «Э», знает об этом больше меня, так как он один из «никогда не существовавших », он – один из легких всполохов на горизонте несуществования. Возможно, Кирилл Барсков действительно пророчествует о том отдаленном, но счастливом будущем, когда живые существа обнаружат в глубине чистого и здорового небытия источники «крепкого здоровья и крепкого существования».
2003
АМЕРИКА
Чего только не услышишь в дороге!
Фраза Все неслось вокруг. Майор Потапов очнулся в кибитке, на лесном пути. Вокруг было все заснежено, белым-бело, и елки по обеим сторонам дороги стояли низкие, в толстых снежных одеяниях.
Серебристая пороша проносилась с тонким свистом, и небо тоже стояло над дорогой белое, ровное, светлое.
Кибитка, в которой сидел Потапов, оказалась странна: вроде бы это были крытые сани, и неслись они быстро, по накатанному и совершенно прямому санному пути. Не слышалось тарахтенья мотора, не видно было руля, но ни конской, ни собачьей, ни какой другой упряжи не виднелось.
Спереди кибитка обрывалась широким и чистым лобовым стеклом, в котором ясно открывался прямой, уходящий в перспективу путь. Кибитка была двухместная, и рядом с майором кто-то сидел.
«Еду с попутчиком», – сообразил Потапов.
Он хотел повернуть голову и взглянуть на попутчика, но не сделал этого – сидел неподвижно.
Сидеть в санях, запахнувшись медвежьей полостью, казалось так удобно, что не хотелось совершать никаких движений. Потапов не мог припомнить, чтобы ему когда-нибудь так удобно сиделось и ехалось. Он с удовольствием смотрел на проносящиеся елки, на прямую, снежную, слегка блестящую дорогу, словно из слюды, на снег, несомый по ветру, разбивающийся струйками о ветровое стекло кибитки. Все это как будто вылетело из русских ямщицких песен про дальнюю дорогу, но при этом все это было совершенно нерусское, совершенно другое. Всякий человек, родившийся в России, никогда не перепутает, в каком бы беспамятстве не находился, где он – на Родине или за ее пределами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64