Неблагодарные! Они должны были наградить меня медалью «За заслуги перед Отечеством»! Но чтобы понять это, нужно вернуться в то время. На-ка посмотри…
Она поставила передо мной разваливающийся ящик из-под шампанского, полный старых фотографий. На одной из них она была окружена девушками, на другой пара танцевала около граммофона, казалось, на всех фотографиях люди были в прекрасном настроении.
– Подожди, я найду хорошую…
Она порылась в куче и с победным видом сунула мне под нос фотографию.
Дядя! Блаженная улыбка, в руках гитара, обнимает за плечи высокую стройную девицу. Я снова подумал обо всех этих пятницах, которые шли сразу за моими четвергами… Никто из моих родных и не догадывался, иначе мне бы запретили с ним общаться, мне бы сказали, что он чудовище, и в один прекрасный день я тоже стану чудовищем. Не лучше, не хуже. Еще одним.
– Ферре был обычным клиентом, заурядный, быстро перегорает, такие приходят с желанием устроить сумасшедший праздник, а уходят поджав хвост, стыдясь себя. Твой дядя был другим. Он был влюблен.
– Что?
– Видишь девушку, которой он поет серенаду? Это была любовь его жизни. Ах, эта парочка… Нужно было видеть… Никогда в птичнике так не ворковали! Он смотрел на нее как мальчишка, умирающий от любви, она так переживала, когда он опаздывал. Это продолжалось десять лет. А встретились-то они у меня, судьба, она не разбирает.
Последние слова она произнесла как-то особенно гордо.
– Он мог бы на ней жениться, вывезти ее отсюда… Насколько я знаю своего дядю, он был вполне на это способен.
– Сейчас-то уж трудно сказать… Между ними словно был заключен некий договор, и никто к ним не лез. Договоры влюбленных – двух одинаковых не бывает.
– А что с ней случилось?
– Однажды утром она ушла, никому ничего не сказав, и никто ничего не знал. Прошло много лет. Около трех лет назад она вернулась, чтобы умереть здесь. Теперь ты знаешь, что тебе делать.
Я сразу узнал ее. На могиле был медальон с ее портретом. Красивая улыбающаяся женщина. Улыбалась она, несомненно, моему дяде Луи. Никто не ставил мне препон, чтобы похоронить его рядом с ней. Договоры влюбленных – двух одинаковых не бывает.
И я вернулся в Будапешт – я был счастлив от сознания выполненного долга. В следующие месяцы я сотни раз собирался рассказать историю своего дяди Луи, но надо было описывать все с самого начала, с того момента, как он впервые увидел меня, до того, как я закрыл ему глаза. А у меня не было таких терпеливых друзей.
В баре Шегеда, в ту минуту, когда я меньше всего ожидал, я встретил Анну. Я тотчас же узнал в ней ту, «что заслуживала того, чтобы идти за ней всю жизнь», как говорил дядя, утешая юношу, зализывавшего первые любовные раны. Я дал себе слово оставлять ее у себя только раз в году. На День всех святых.
Вся поездка ради букета хризантем? Дядя столько не требовал. Я довольно долго простоял на его могиле, глядя на видневшийся вдалеке отель «Липы». На кладбище было довольно много народа, как часто бывает первого ноября. И тут я заметил женщину примерно моего возраста, которая пришла поклониться соседней могиле.
Не обращая на меня внимания, она положила букет, выбросила засохшие цветы и прошлась веником, чтобы обозначить углы могилы. Я почувствовал укол в сердце, в ее чертах мне показалось что-то знакомое. Несомненно, те самые проказливые глаза, о которых говорила дядина соседка.
– Вы приехали издалека, – сказал я.
– Да, я живу в Париже. Никогда не понимала, почему мама захотела быть похороненной здесь.
– Меня зовут Жан.
– Луиза.
– Луиза, я хочу рассказать вам одну историю. И вам, я уверен, достанет терпения дослушать меня до конца.
Время блюза
Сыро, будто в ведро с водой угодил. Это вам не маленький ливень, что мочит вас как бы с неохотой, нет. Тут просто тропический. Ураган пришел издалека, он гонит прохожих и затапливает тротуары. Я знаю, что это для меня, моя жизнь не может оставить меня в покое. Люди вокруг открывают зонты, ищут козырьки подъездов и заскакивают в кафешки. Потухшая вывеска бара странным образом притягивает меня с противоположного тротуара. Я-то думал, что наизусть знаю эту улицу. Дождь сбивает с привычного маршрута. Позволю-ка я себе расслабиться эти четверть часа, пятнадцать минут только для себя, пока мир снова не войдет в норму.
Старое дерево, янтарного цвета бутылки, тишина. Вода ручьями стекает с моего плаща, висящего на вешалке у входа. У стойки я один. Табурет. В дальнем углу парочка пьет пиво и тихо переговаривается. Официант безучастен и нетороплив.
– Мерзкая погода?
– Пожалуйста, виски без льда.
В углу музыкальный ящик. Надо же, они до сих пор существуют. Для него нужны монетки, так ведь? Может, он и картинки показывает, как раньше. Похоже, что нет. Случайно или намеренно, официант выбирает мелодию и смотрит на меня. Боюсь, как бы его вкус не потревожил мое одиночество. Я прихлебываю виски, это согревает меня быстрее, чем что бы то ни было.
Preghero!.. Per te… che hai la notte nel cuore…
Stand by me в исполнении Челентано. Моложе я от этого не стану, но бывает и хуже. Мне всегда нравился голос Челентано, даже когда он рискнул петь американские песни. Мелодия отбрасывает меня назад, в то время, когда возмужание было еще впереди.
Это было больше двадцати лет назад. Они приходили смотреть на то, что потом действительно происходило. Я был особенным. И знал это. И даже смог некоторых в этом убедить. Мне оставалось только ждать, пока моя исключительность проявится. Stand by me … Ohooo Stand by me … Томно, немного смешно, но нам нравилось. В ожидании великих дел мы пели. Великие дела запаздывали, но у нас было время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34