Играя роль хозяйки, Брижит представила Полю «одного из самых старинных друзей Тьери».
Дидье — все тот же вялый блондин в вечной рубашке из переливчатой ткани, на которой никогда не видно пуговиц.
— Поль Вермерен, клиент Тьери.
Стоило ей только произнести эту фразу, как Дидье потерял всякий интерес ко вновь прибывшему. Больше всего на свете он любил знакомиться с нужными людьми, а простой клиент Блена представлял мало интереса.
— Дидье Лежандр, друг детства Тьери.
Они познакомились перед выпускными экзаменами, какое уж тут детство? Дидье был из тех, кто приукрашивает реальность не для того, чтобы ее опоэтизировать, а чтобы воодушевиться самому. Он охотно рассказывал, как бегает зимой и летом с семи утра в Люксембургском саду — на самом деле это случилось всего два раза в июле часов в десять утра. Он хвастался, что знает Барселону как свои пять пальцев, и забывал, как Надин, раздраженная его медлительностью, выхватывала у него из рук карту, чтобы найти нужное место. Он говорил «двенадцать», когда речь шла о восьми, он говорил «много» вместо «несколько» и во всех ситуациях округлял реальность в большую сторону. Но, учитывая всех присутствующих, только он мог претендовать на звание друга детства Тьери.
— Вы узнали об этой встрече из объявления? — спросил Поль.
— Нет, меня предупредила Надин.
Поль не разглядел ее среди публики, но не мог вслух удивиться этому в присутствии Дидье.
— Я с ней не знаком.
— Она была подругой Тьери. Одна из последних, кто с ним разговаривал.
Они с Бленом давно потеряли друг друга из виду — скудость их дружбы и настойчивое стремление Дидье разговаривать только о себе стали просто невыносимы. Он был из тех, что захватывают мяч с помощью подленькой, никому не заметной подножки.
— За те несколько раз, что мы с ним виделись, мне показалось, что я имею дело с человеком сдержанным, осмотрительным. Не из тех, что исчезают вот так вдруг.
— Это был измученный человек, он был таким еще в детстве. Когда он исчез, многих это шокировало, но для тех, кто знал его по-настоящему, это не стало неожиданностью.
— Вот как?
— Невозможно объяснить в нескольких словах, но мы с ним пережили первые бессонные ночи, затягиваясь первыми сигаретами, рассказывая о первых девушках, но он уже тогда говорил о том, каким он станет, он был уверен, что будет иметь бешеный успех.
Они курили, это верно, но чтоб «рассказывать о первых девушках» — тогда они существовали лишь в их воображении. Что же касается «бешеного успеха» — обычные юношеские глупости, одержимость будущим, желание вытянуть выигрышный билет. Трогательная банальность.
— Мы вместе записались в Школу изящных искусств. Я все еще рисую, это моя профессия, но в современном смысле — я делаю виртуальные картинки. Тьери хотел стать художником, а закончил тем, что открыл багетную мастерскую.
«А ведь когда-то ты меня ободрял. Разглагольствовал о благородстве ремесленника, презирающего сумасшествие современного мира». Сейчас Дидье Лежандр создавал афиши из кружочков и квадратиков всех цветов и с эффектом выпуклости, которого может добиться любой ребенок, нажав несколько кнопок. Не стыдясь, он даже просил Тьери сделать рамы для некоторых. Сегодня Блен стал Вермереном, тем, кем он всегда хотел быть, и никто не мог быть преданней своим мечтам.
— Он чувствовал, что у него украли юность, которая обманула его ожидания.
Поль должен был признать, что в этом есть крупица правды.
— Знаете, а я ведь вернулся в один из наших любимых уголков вдоль железной дороги на Жювизи, недалеко от вокзала Шуази-ле-Руа. Там, в одном конкретном месте, есть такая яма между рельсами, туда можно встать на четвереньках, скрючившись, и ждать поезда. Вы даже не представляете себе жестокость этого момента, это длилось от десяти до пятнадцати секунд, это было бесконечно, мы орали во все горло, чтобы перекричать шум поезда, а заодно и свой страх. Вот такими мы были с Тьери.
Поль знал, что он способен на многое, но так беспардонно воровать воспоминания… Ждать поезда, скрючившись на рельсах, не смог ни один из них, только некий Матиас, который не боялся ничего и даже взорвал петарду в сжатом кулаке.
— Я вернулся туда, думая о нем. Но не решился это повторить.
Яма была засыпана через два года, а место огородили решеткой под напряжением. Блен тоже туда возвращался.
— В последние годы мы виделись гораздо реже. В этом не было необходимости. Я знал, что он тут, а он знал, что я здесь, и этого было достаточно. Он бы тут же примчался, если бы мне понадобилась его помощь, хоть в два часа ночи, и наоборот.
«Упаси меня бог позвать кого-нибудь вроде тебя на помощь в два часа ночи». Блен стал требовательнее к качеству этой дружбы, которая в общем-то дружбой никогда и не была. Чаша переполнилась однажды вечером, когда в бильярдной на авеню Мэн Дидье провел весь вечер, с удовольствием наблюдая за новичками, которые раз за разом промахивались. Слишком поздно Тьери понял, что посредственность других успокаивает Дидье. Ничто не могло сравниться с этим удовольствием.
— Послушайте, вы знакомы с Анной?
Дидье воспользовался предлогом и откланялся, чтобы больше не появиться. Поль оказался в плену у грозной Анны Понсо, еще более элегантной, чем обычно, несмотря на уже явную склонность к полноте. Пепельные волосы, карие глаза и, как всегда, этот тягучий, хорошо поставленный голос. В свое время Надин представила ее Тьери как свою названую сестру, с которой они были созданы друг для друга, тем более что Блен никогда не стремился создать семью. «Ты все-таки пришла, Анна… Мне казалось, что ты не слишком ценила меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80