День был длинный и жаркий. С самого утра никто ни разу не поднял голову, чтобы взглянуть на безоблачное голубое небо. Лето еще не кончилось, и впереди было много жарких дней.
Руководство профсоюза и дирекция завода регулярно встречались, пытаясь уладить конфликт. На первой встрече после инцидента с грузовиками каждая из сторон вела себя более высокомерно и крикливо, чем обычно, однако результат этой встречи ничем не отличался от результатов всех предыдущих. Профсоюз никому не мог позволить прибрать к рукам программу социального обеспечения, но, даже будь их бухгалтерские книги в полном ажуре, уступать требованиям компании было уже слишком поздно. Пробастовав столь длительное время, они уже не могли довольствоваться тем договором, который был предложен до начала забастовки. В забастовочном фонде оставалось достаточно денег для того, чтобы в случае необходимости еще в течение года еженедельно выдавать рабочим десятидолларовые продуктовые наборы; да и профсоюзные организации всей страны обещали по первому требованию оказывать финансовую помощь. Руководство профсоюза, возмущенное непреклонной позицией компании и прорывом грузовиков через заслон пикетчиков, в понедельник прервало переговоры и удалилось, заявив, что следующая встреча откладывается на несколько недель — до тех пор, пока компания не прекратит произвол и не поймет, что, если понадобится, рабочие готовы бастовать еще целый год, лишь бы добиться приемлемого договора. Секретарь-делопроизводитель остался в городе, а все остальные руководители отправились отдыхать в Канаду. Они нуждались в отдыхе от проблем, связанных с забастовкой, и от томительной жары.
Мистер Харрингтон сказал остальным представителям компании, что они и впредь должны твердо стоять на своем. За исключением одной оплошности, в результате которой пришлось прибегнуть к услугам транспортно-экспедиционной фирмы, чтобы преодолеть заслон пикетчиков и поставить на завод, расположенный на севере штата, крайне необходимые детали, все шло гладко. Другие заводы компании и субподрядчики, разбросанные по всей стране, были заблаговременно нацелены на выполнение текущих заказов, а также тех, которые могли поступить в ближайшем будущем. Все правительственные контракты были выполнены, а новых не ожидалось до февраля будущего года. По крайней мере важных. К тому же способы распределения контрактов между другими заводами и способы регистрации трансфертов позволяли рассчитывать на существенную эко-номию за счет уменьшения налоговых платежей. Разумеется, некоторым молодым служащим в связи с забастовкой достался почти непосильный объем работ, но значительная премия на Рождество и дружеская похвала должны были их не только порадовать, но и вдохновить на то, чтобы еще больше работать в будущем. А на выплату премий должен был пойти лишь незначительный процент суммы, сэкономленной за счет невыплаты зарплаты. Вряд ли кто-нибудь из руководства компании рассчитывал взять в ближайшее время отпуск, но мистеру Харрингтону было все равно, пускай все трудились бы без отпуска хоть целую вечность — он был полон решимости любым путем избавиться от Гарри Блэка. В конце концов, терять ему было нечего.
Гарри не заметил перемены в рабочих, перед уходом аккуратно прислонявших свои плакаты к стене. Уже в самом начале шестого он остался в конторе совсем один и потому некоторое время попросту бездельничал и пил пиво, а мысли его блуждали вокруг всего, что случилось за последнее время, и в конце концов, на память пришло упоминание Джинджер о клубе «У Мэри» на Семьдесят Второй улице. Поразмыслив, он решил туда съездить. Он взял такси, добрался до Семьдесят Второй и велел водителю ехать по улице, а увидав вывеску «У Мэри», велел остановиться на ближайшем углу и пешком вернулся назад.
Лишь подойдя к двери, он почувствовал некоторое беспокойство, поняв, что находится в незнакомом районе, у входа в незнакомый бар. Войдя, он тотчас отошел в сторонку и попытался ничем не выделяться среди тех, кто стоял у стойки. «У Мэри» было так людно и так шумно — музыкальный автомат в задней комнате состязался в громкости с другим, у стойки, — что Гарри удалось затеряться в этом хаосе, и охватившее его чувство неловкости улетучилось еще до того, как он осушил первый стакан. В конце концов он сумел протиснуться к тому месту у стойки, откуда было видно весь бар и большую часть задней комната. Поначалу его удивляло поведение женщин, однако, послушав их разговоры и приглядевшись к тому, как они двигаются, он сообразил, что большинство из них — это переодетые женщинами мужчины. Он глазел на всех, кто двигался и говорил, не в силах точно определить их пол, но с удовольствием наблюдая за ними и с не меньшим удовольствием испытывая трепет и возбуждение от пребывания в столь странном месте. Люди, находившиеся в задней комнате, вызывали у него более острый интерес, чем все остальные, поскольку он догадывался, что они делают под столиком руками, и был чрезвычайно удивлен, когда увидел, как здоровенный детина, похожий на водителя грузовика, наклоняется и целует сидящего рядом парня. Поцелуй, казалось, длился очень долго, и Гарри почти почувствовал, как соприкасаются их языки. Он продолжал глазеть. Заметил татуировку на руках у детины. Быстро взглянул на собственные грязные ногти, потом — опять на любовников в кабинке. Их губы медленно разъединились, и они, посмотрев с минуту друг на друга, потянулись за своими стаканами, причем детина по-прежнему одной рукой обнимал любовника за плечи. Гарри глазел до тех пор, пока ему не стало неловко, и тогда, потупив взор, он поднял свой стакан и залпом осушил его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104