За всем этим молча следили коровы, тяжело дышали и быстро сглатывали, безмолвно просили Стивена поторопиться с окончанием.
Примерно посередине Крипе умер, и Стивен почувствовал себя так, как было сразу после Зверюгиной смерти. Пагубные сомнения прошлой недели перестали существовать, будто их никогда и не было. Он получил новый заряд — и жизнь снова казалась ясной, понятной и надежной. Вопрос, может ли он приспособиться к ней, отпал.
После последнего длинного разреза сквозь грудь Стивен выпрямился, бросил нож и посмотрел на стоявших стеной коров. На мгновение показалось, что все они перестали дышать, потом упали на колени и принялись кланяться. Все, кроме Гернзейца, поспешно вставшего рядом со Стивеном
— Отлично, ты все сделал. Залезай, пора отчаливать. Стивен вскочил на широкую бычью спину. Его удивила торопливость Гернзеица, но в пещере Стивена больше ничего не удерживало. Он вцепился за кожаные складки вокруг шеи, и они галопом покинули зал. Никто за ними не последовал, и они стремительно понеслись по лабиринту туннелей под городом.
Как и в прошлый раз, Гернзеец привез его к стоку, представлявшему собой растрескавшуюся железобетонную трубу, которая выходила на пустой участок, заваленный мусором.
— Получил, что хотел, пижончик?
— Сам хотел с этим разобраться.
— Ну да, только ты сделал это не для нас. Я за тобой наблюдал. Ты жаждал этого так же сильно, как эти, которые там остались.
— Я пошел.
— Давай, но когда-нибудь они захотят, чтобы ты вернулся.
— В смысле?
— Ты их что, не видел? Они попадали перед тобой на колени.
—И?
— Их шандарахнуло в голову, чувак, сильнее, чем, я, блядь, рассчитывал. Этим не закончится, ни фига.
— Поглядим.
Стивен вылез из кучи мусора. Гернзеец вещал из другого мира, и слова его ничего не значили. Они годились для кого-нибудь еще, но не для того самодостаточного бога, кому начхать на них, потому как шума много, кто шагал сквозь сумерки по городским дорогам, блистающих искрами признания. Он знал эти улицы, гулял по ним в своих ночных мечтах, когда Зверюга была еще жива, находил и изучал каждый камень и каждую каплю гудрона, охранявшие киношную жизнь всех по ним ходивших. Сегодня улицы легко распахнулись перед ним, они были пусты и мягко светились, вели прямо к его квартире.
Глава двадцать пятая
Было хорошо, чистенько, тепло и светло. Люси готовила еду, обнимала его, и целыми ночами они сидели рядышком. Он вставал, они вместе пили кофе и завтракали фруктами. По утрам Люси в свеженьком махровом халате привставала на цыпочки и целовала его перед уходом на завод. Давала с собой ленч, махала рукой на прощание и ждала его возвращения. А когда он приходил домой, кухня была окутана приветливым запахом выпечки.
Он был в безопасности. Он справился. И так было долго.
Но вместе с обретением безопасности наступили перемены. Изначально тягомотина у мясорубки на заводе не замечалась, потому что он познавал свою природу, — жизнь настоящего мужика с Люси спасала его от износа на работе. Но настал день, когда Стивен понял, что подобная работа —не для такого крутого, как он. И с той поры мысль о времени, проведенном на заводе, внушала ему отвращение. Бесконечная вереница кусков говядины раздражала его, прицепленные за копыта и покачивающиеся туши представлялись гнусными маятниками, отсчитывающими напрасно потерянное время. Мужик, у которого хватило сил пришить мамочку и Крипса, ясное дело, был создан для большего, нежели прозябания в самой жопе блядской поточной линии.
Когда однообразие достигло высшей точки и Стивен не мог больше сдерживать злобу на коров, не дававших знать с тех пор, как умер Крипе, они появились. В обеденный перерыв из вентиляции Гернзеец объяснил, что делать, и, едва полумрак окутал замерший завод, Стивен в трубе вскарабкался на спину животного.
Больше никого не было, от звериного тепла веяло уютом — этакое одеяло приятных воспоминаний. И даже больше — от скачки сквозь туннели Стивен ощутил возвращение энергии, возрождение волнения, сопровождавшего его во время убийства Крипса, волнения, которое притупили нудные часы у мясорубки. От встречного ветерка и движущегося под ним Гернзейца сползла короста забвения, наросшая на чувстве собственного величия Стивена.
— Ну, разве все вышло не так, как я говорил? Ты опять здесь.
— Ты сам за мной пришел. Чего тебе надо?
— Не мне, чувак. Мне от тебя ничего не надо. Зато надо остальным. Или им так кажется. После того, как ты прикончил Крипса, они изменились. Вроде как с его смертью началось что-то, что должно было случиться с тех пор, как мы здесь. Их здорово ебнуло.
Они прошли через пересохший главный трубопровод, и вздутый живот Гернзейца шумно болтался туда-сюда. Стивен глубоко вдохнул затхлый воздух, вытянул руки и коснулся старых кирпичных стен.
— По тебе можно подумать, ты доволен.
— Я просто смотрю на вещи несколько со стороны, вот и все. Здесь, внизу я эволюционировал быстрее, чем они.
— Почему они хотят, чтобы я вернулся?
— Тревожатся, чувак. Это и еще дурацкая вера в тебя. После Крипса в стаде произошло что-то типа массового всплеска энергии. Они знали, что стали другими, но не знали какими. Все остались вместе, они не выносят одиночества. Видишь ли, больше всего их напугала потеря того, что их объединяло. Они так долго ненавидели Крипса и желали ему смерти, что растерялись, когда это, собственно говоря, случилось.
— И что они сделали?
— Запаниковали и забегали. Только так можно дать выход энергии. Целое стадо, дети и все остальные, носятся под городом, пока окончательно не вымотаются. Но толку с этого чуть, ведь они идут обратно, садятся в кружок и начинают думать, пока их опять не ебнет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45