Этот роскошный мужчина подыскивал себе жену, и Мария Кончита посоветовала ему взглянуть на Палому. «Подыграй ему. Думаю, ты от души повеселишься», – сказала ей сестра.
Правда, Палома почти убедила себя в том, что Антонио Торрес-Кеведо не захочет с ней встретиться. А кроме того, ее совсем замучили проклятые кредиторы. Так что все, что не касалось долгов и неоплаченных счетов, ее совершенно не волновало.
Среди знатоков старой европейской живописи Палома не знала себе равных, это признавали все. Ее слово было решающим, ее мнение – непререкаемым. Беда в том, что она не сумела направить свой талант в нужное русло, и долги росли с катастрофической скоростью…
Аромат свежесваренного кофе вернул девушку к реальности. Только бы этот человек не заметил, что она встревожена их встречей. Когда он появился здесь, что-то всколыхнулось в ее памяти. Ведь где-то же она его видела! Вспомнить бы, где именно.
– Так зачем вы желали меня видеть, сеньор Торрес-Кеведо?
– Неужели мое имя ничего вам не говорит?
– А должно? – улыбнулась Палома.
– Я знаком с вашей сестрой Марией Кончитой. Думаю, она рассказывала нам обо мне. Разве нет?
– Не забывайте, мы выросли вдали друг от друга, да и теперь не слишком часто встречаемся. Кстати, как у нее дела? – небрежно поинтересовалась Палома.
– Как обычно. Прекрасная, но легкомысленная светская бабочка. Я обещал ей заглянуть к вам, раз уж все равно буду в Лос-Анджелесе. Если не возражаете, мы могли бы провести вечер вместе. Например, сходить в театр, а потом поужинать где-нибудь.
– Что ж, с удовольствием. Сегодня в Голливудском летнем театре как раз выступают солисты труппы «Ла Скала», но попасть на концерт невозможно. Да и билеты слишком дорогие.
– Ну, это не проблема, – небрежно бросил Антонио.
– Хотите сказать, что можете запросто достать билет на этот спектакль? – В ее глазах появилось мечтательное выражение.
– Видите ли, для меня невозможного мало, – хмыкнул он. – Предоставьте это мне. Итак, ровно в семь я заеду за вами.
– Прекрасно. Если что, мы можем пойти куда-нибудь еще.
– Сегодня вечером мы с нами будем наслаждаться ариями из классических опер к самом лучшем их исполнении, – твердо сказал Антонио. – До встречи.
– До встречи, – эхом откликнулась Палома.
В дверях он внезапно остановился, словно в голову ему пришла какая-то важная мысль, и снова подошел к девушке.
– Кстати, я убежден, что всегда нужно совмещать приятное с полезным. Взгляните на эту вещь. Не могли бы вы оценить ее?
Антонио достал из кейса нечто плоское аккуратно завернутое в бумагу. Он развернул ее, и взору Паломы предстал небольшой натюрморт. Прелестное изображение плетеной корзины с лежащими и ней тонкими стеклянными стаканами и цветущей апельсиновой веткой рядом. Палома осторожно взяла картину и положила на залитый ослепительным солнечным светом столик.
– Один мой друг, который занимается такими вещицами, – небрежно начал Антонио, – полагает, что это неизвестное творение Переды.
– Переды? – переспросила Палома, не отводя глаз от натюрморта. – Вряд ли… Скорее, это вещь принадлежит руке другого испанского мастера того же времени.
– Вы уверены? Мой друг неплохо разбирается в живописи.
– Вполне возможно. Но, видите ли, живописцы этого периода…
Она уже не могла остановиться. Звучные, но малопонятные Антонио термины так и лились, но он не спешил прерывать Палому. Пожалуй, она со странностями, но, по крайней мере, в одном он не ошибся: профессионализма и образованности ей не занимать. Лежащий перед ней натюрморт действительно не был выполнен Антонио Передой. И она тотчас же определила это…
Его восхищение ею усилилось, когда Палома назвала имя предполагаемого автора натюрморта.
– Конечно, было бы слишком смело говорить такое без надлежащего исследования, но я почти уверена, что это работа Сурбарана.
Антонио выжидательно посмотрел на нее, и девушка продолжила:
– Меня не удивляет, что ваш друг не смог распознать этого. Дело в том, что я специально занималась историей испанской живописи, что, учитывая мое происхождение, вряд ли покажется вам странным.
Антонио поразился перемене, произошедшей с ней. На месте неуклюжей девчонки, столкнувшейся с ним несколько минут назад у дверей галереи, внезапно оказалась спокойная, уверенная и полная достоинства молодая женщина. Что ж, это могло бы ему понравиться. А вот того, что она говорит с ним менторским тоном, как всезнающий специалист с ничего не понимающим дилетантом, вынести он не мог.
– Вы не могли бы обосновать свое мнение? – поинтересовался Антонио ледяным тоном.
– Все во мне говорит, что это Сурбаран.
– Надо полагать, вы имеете в виду женскую интуицию? – спросил он не без ехидства.
– Разумеется, нет. Ее просто не существует. Странно, я думала, что мужчинам-то этого не надо объяснять. Все мои ощущения основаны на знании и опыте.
– Ну, это то же самое.
Ее глаза вспыхнули недобрым огнем.
– Сеньор Не-Помню-Вашего-Имени! Если вы пришли сюда чтобы оскорблять, то зря потратили время…
– Ну хорошо, хорошо, – остановил ее Антонио. – Вы меня убедили.
– Я не нуждаюсь в нашей снисходительности! – вдруг выкрикнула Палома.
Резкий ответ так и просился на язык, но Антонио удалось сдержаться. Хладнокровие превыше всего. Хладнокровие – вот залог успеха. Странно, и как это ей удалось вывести его из себя всего за несколько минут?
– Простите меня, – с усилием произнес он. – Я не хотел уличить вас в непрофессионализме.
– Спасибо и на этом, – усмехнулась она, успокаиваясь. – Хотя на вашем месте вам следовало бы поблагодарить меня. Как ни хорош Антонио Переда, ему далеко до Франсиско Сурбарана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47