Несмотря на твердые заверения, следующие сутки мы просидели взаперти
и, что еще хуже, голодными. Руководство словно забыло, что выделенные нам
запасы давно исчерпаны.
Дверь открылась только на следующий день. Толкаясь и толпясь мы
вывалились в коридор, столкнувшись с такой же группой, выбежавшей из
дверей напротив. Вправо и влево от нас, вдоль длинного коридора,
расположенного по центру здания, происходило то же самое: кучки людей в
застиранных клетчатых костюмах выскакивали из своих клеток, заполняли
коридор, некоторое время осматривались, чтобы тут же двинуться лавиной в
сторону большой двустворчатой двери, видневшейся в конце коридора. Тех,
кто первым туда добрался ждало разочарование: дверь была плотно закрыта,
как до сих пор двери отдельных помещений.
Пара сотен босых мужчин с небритыми лицами на несколько секунд
замерла, толпа заколыхалась и уже намного медленнее направилась в
противоположную сторону, где виднелась дверь поменьше.
За ней находился большой зал с лавками и столами, на которых стояли
ряды пластиковых мисок. В глубине, в большом котле дымился густой суп. Пах
он достаточно аппетитно, чтобы толпа довольно заурчала и через мгновение
выстроилась с мисками в руках в длинную очередь к котлу, временно отложив
демонстрацию недовольства странным поведением руководства.
Когда все уже ели, отозвался динамик в потолке столовой. Начальник
сообщил нам, что карантин закончился и теперь можно свободно покидать
комнаты, контактировать друг с другом и перемещаться по коридору. Однако,
как он сказал, для окончательной адаптации наших организмов к изменившимся
внешним условиям, нам предстоит провести некоторое время внутри здания.
Быть может, говорил он, мы до сих пор не замечали, но уже несколько дней
медленно меняются состав атмосферы и давление, понижается температура,
сокращаются сутки. Быстрое изменение среды обитания могло бы привести к
нежелательным реакциям слабого организма. Поэтому, в наших интересах
перетерпеть несколько дней в адаптационном бараке. Специально
приготовленная пища, удовлетворяющая потребностям наших организмов,
содержащая увеличивающиеся примеси местных продуктов питания, будет
доставляться по специальному трубопроводу прямо в столовую.
Полученная свобода передвижения мало соответствовала нашим ожиданиям,
но, по сравнению с предшествующим состоянием, это было уже кое-что...
Правда, Тони снова бранился и жаловался, сравнивая действительность с
содержимым проспектов, которыми нас соблазняли. Но большинство считало,
что могло бы быть и хуже, все требует времени, прежде чем придет в норму.
Мы понимали сложности сопутствующие пионерским предприятиям, а повода
сомневаться в доброй воле руководства пока еще не было, так же как и для
обвинения его в нерасторопности или пренебрежении нашими интересами.
Но Тони считал, что с пионерством тут перебор, до нас сюда прибыло
достаточно таких транспортов и весь адаптационный процесс должен
проистекать по давно устоявшемуся, научно обоснованному и давно
испытанному плану. Может он был и прав, кто знает? Может точно так
начинали все наши предшественники? Может преодоление трудных начальных фаз
должно было прибавить нам духу для дальнейшей деятельности?
Окна до сих пор были закрыты, что после заверения в отличии настоящих
суток от наших "искусственных", нас уже не удивляло. К еде мы привыкли, к
пониженной температуре приспособились, больше двигаясь по просторному
коридору.
Неугомонный ворчун Тони со свойственным ему сарказмом однажды
заметил, что порции еды все время уменьшаются. Отсюда он сделал вывод, что
местное руководство в рамках адаптации намеревается научить нас меньше
жрать. Я сказал ему, что он идиот, вместе с сокращением суток уменьшаются
и промежутки между принятием пищи, поэтому и порции должны пропорционально
уменьшаться. Тони моих аргументов не принял, считая, что порции
уменьшаются намного быстрее суток, но это голословное утверждение, нельзя
было проверить в связи с полным отсутствием часов.
Часы и другие личные вещи остались в багаже, который мы до сих пор не
получили. Начальник твердо обещал, что мы получим все перед открытием
барака, но к обещанному сроку ворота не открылись, только пообещали
отворить окна. Задержка выхода объяснялась объективными техническими
трудностями, которые преодолевает руководство. О характере этих трудностей
не сказано было ни слова, а мы не могли даже спросить, потому что в
бараке, как мы до сих пор считали, не было никаких средств связи с
руководством кроме динамиков, работавших в одну сторону...
Позднее мы убедились, что все не так уж и плохо. Руководство
прекрасно разбиралось в наших заботах, потребностях, вопросах и сомнениях
обсуждаемых нами. Часто возникающие вопросы освещались в новостях и
сообщениях приходящих через динамики. Это позволяло допустить, что барак
оснащен сетью спрятанных, но исключительно чувствительных микрофонов,
через которые заботливое руководство неустанно вслушивается в наши
разговоры. Правда обнаружить микрофонов нам не удалось, но опосредованным
подтверждением их существования стали отдельные случаи исчезновения
некоторых из нас, психически сломленных непрекращающимся карантином,
слишком громко и нервно выражающих свое нетерпение.
1 2 3