Или чашку чая. Или злобного циничного тролля, которому чертовски плохо без нее.Немного помедлив у двери, он постучал. Выждал минуту, постучал еще раз. И еще. И уже собирался плюнуть и ехать домой, как вдруг услышал по ту сторону двери легкий шелест дыхания.— Эди, я знаю, что ты здесь, — произнес он, глядя прямо в дверной «глазок». — Я слышу, как ты дышишь.Полная тишина была ему ответом.— А теперь ты задержала дыхание, — продолжал он. — Но я могу подождать, а вот ты долго ждать не сможешь.После паузы щелкнул, неохотно поворачиваясь, дверной замок. Медленно-медленно приоткрылась дверь. Очевидно, Лукас поднял Эди с постели: золотистые волосы ее были растрепаны, стройную фигурку облегал пестрый халат, расшитый пальмами и попугаями. Глаза покраснели и опухли, под ними залегли глубокие тени.Чего бы он ни отдал сейчас, чтобы ее утешить!Вздохнув, Эди отступила от двери:— Вижу, уйти подобру-поздорову не хочешь. Что ж, входи. Не хочу, чтобы обо мне сплетничали соседи.— О тебе? — переспросил он. — Да что ты! Что они могут сказать? Что ты милая, вежливая, ласковая, всегда улыбаешься и любому готова помочь?Она хмыкнула:— Да уж, о тебе такого не скажешь!Закрыв за ним дверь, Эди слабо махнула рукой в сторону гостиной. Будем считать, что это приглашение, решил Лукас.— Ты велела уходить и оставить тебя в покое, — заговорил он, входя и осматриваясь. — Согласись, я очень старался!Эди остановилась в дверях гостиной, сложив руки на груди.— В самом деле. — По измученному лицу ее промелькнула тень улыбки. — Очень старался.Показалось ему — или она в самом деле разочарована?— Но теперь ты здесь.— Видишь ли, — заторопился Лукас, — ты не уточнила, сколько продлится опала, и я решил, что неделя — срок достаточный…— И ошибся. Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое насовсем.«Врешь», — подумал он. А вслух сказал:— Это будет трудновато.— Почему?— Потому что я не могу тебя забыть.Она открыла рот, хотела что-то сказать, но вместо этого, повернувшись к нему спиной, подошла к окну и устремила взгляд на тающий в сумерках город.В убранстве ее гостиной не чувствовалось ни особенного богатства, ни особенных стараний, ни даже особенного вкуса. Стандартная дешевенькая мебель, безделушки, купленные где-нибудь на распродажах. Много фотографий в рамках. На окнах — белые занавески. Паркетный пол. Голые стены, окрашенные в практичный бежевый цвет, украшены фоторепродукциями известных картин. Лукас заметил, что Эди нравятся Пауль Клее и Густав Климт.— Хорошо у тебя здесь, — заметил он.— Спасибо, — ответила она, поворачиваясь к нему лицом. Кажется, она немного успокоилась. — Ничего особенного, но это мой дом.Теперь и Лукас понял, что так привлекло его в этой скромной обстановке. Здесь было то, чего не хватало его элегантному, со вкусом (постаралась подруга приятеля — профессиональный дизайнер) обставленному жилищу. Дыхание жизни. Цветы в горшках, упавшая на пол подушка, забытый на тумбочке раскрытый журнал — все говорило, что здесь живут. Квартира Лукаса напоминала картинку из журнала; квартира Эди — картинку из реальной жизни. А он еще воображал, что Эди незнакома с реальностью!— Почему ты раньше времени ушла с работы? — поинтересовался он, старательно делая вид, что спрашивает просто из любопытства.Ответила она не сразу — сначала тяжело, покорно вздохнула (такие вздохи Лукасу были уже хорошо знакомы) и села в кресло-качалку у окна, футах в десяти от своего собеседника.— Я ушла с работы, — тихо заговорила она наконец, — потому что плохо спала всю неделю, и теперь это сказалось.Халат ее распахнулся, обнажив колени. Лукас очень старался не глядеть на ее ноги.— Плохо спала, говоришь? Странно: меня тоже всю неделю мучает бессонница. — И невинно он взглянул ей прямо в глаза:— Ума не приложу, с чего бы это?— Обычно бессонница меня не беспокоит, — ровным голосом сообщила она.Лукас хмыкнул:— Меня тоже. Обычно я сплю как убитый.— Я не это хотела сказать, — пояснила она. — Я всегда сплю мало, но обычно это мне не мешает. Только на этой неделе почему-то…— Почему ты мало спишь? — прервал он ее.— Просто не люблю спать, — ответила она, не глядя ему в глаза.— Почему?— Это потеря времени.— Угу…— Ты не уйдешь, пока я не объясню, почему так вела себя в тот вечер? — напрямую спросила Эди.Не видя причин ходить вокруг да около, Лукас честно ответил:— Да.«И когда объяснишь, не уйду», — добавил он про себя, рассудив, что Эди знать об этом пока необязательно.Она кивнула:— Хорошо. Это не такой уж большой секрет. Даже Линди знает о моем прошлом. Когда она брала меня на работу, я рассказала, что имею приводы в полицию. Она должна была об этом знать.— Приводы в полицию? — с нескрываемым изумлением воскликнул Лукас. — За что? Перешла улицу на красный свет? Припарковалась в неположенном месте? Выгуливала собаку без поводка?Эди покачала головой; лицо ее было бесстрастно, словно у античной статуи.— Проституция Воровство. Употребление наркотиков.У Лукаса буквально отвисла челюсть. Он понимал, что вид у него дурацкий, но нимало об этом не беспокоился. Если уж Сладенькая Эди оказалась матерой преступницей, Лукасу Конвею сам бог велел выглядеть дураком!— У нас с тобой как-то был разговор о несчастном детстве, — воспользовавшись его замешательством, продолжала Эди. — Помнишь?Он кивнул. И каким-то чудом ухитрился закрыть рот.— Что же было у тебя? — спросила она. И, прежде чем он успел возразить, добавила:— Я собираюсь излить перед тобой душу, и самое меньшее, что ты можешь для меня сделать, — отплатить тем же.Пожалуй, она права. Сквозь зубы, стремясь поскорее с этим разделаться, Лукас начал рассказ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85