Поправить их, смахнуть с глаз она и не пыталась — не очень-то ей хочется открывать ему свои переживания, это ясно.Сегодня она выглядит как-то моложе; вот забавная мысль: сам он никогда еще не чувствовал себя таким старым.— Привет, — произнес Джек.— Приветик, — откликнулась Джорджия. Услышав звуки его голоса, Молли, виляя хвостом, радостно бросилась ему навстречу и лизнула руку. Вот если бы Джорджия была так же рада видеть его… но она остановилась на расстоянии десяти футов.— Нам надо поговорить, — повторил он вчерашнее, хотя причины, по которым он желал этого разговора, сегодня были совершенно другие.— По-моему, вчера вечером ты все сказал, — холодно, отчужденно прозвучало в ответ.— Пусть так, — признал Джек. — Но мне кажется, у тебя не было возможности высказаться.Она молча склонила голову.— Итак? — не сдавался он. У нее поднялась и опустилась грудь, послышался тяжелый вздох.— Что «итак»?Джек без слов показал головой кругом — они одни. Лишь пронзительный ветер (как он вспарывает его тонкий свитер), беспрерывная возня Молли да крик одинокой морской чайки у них над головами. Он не отрывал взгляда от Джорджии, не обращая внимания на холод.— Теперь у тебя эта возможность есть: ни твоего отца, ни твоего сына. Скажи мне все, что хотела.— К чему сотрясать воздух? Ничего не изменится.— Ты права, не изменится. Она опустила глаза на песок, но он заметил в них мучительную боль и сказал:— Потому что все уже изменилось. Ты представить себе не можешь насколько.— Ошибаешься, могу. — Она снова встретилась с ним взглядом, но теперь в глазах ее сверкала стальная решимость. — Вчера я сама увидела, что все изменилось. В особенности ты.— Ты так думаешь?— Ничего в тебе не осталось от того парня, который когда-то жил в Карлайле. Тот не жаждал крови, не выискивал в людях худшее. И, черт побери, — в голосе ее прозвучала безнадежность, — ты никогда не лгал мне, Джек!— Я и сейчас не лгу тебе, Джо.— С тех пор как вернулся в Карлайл, ты только и делаешь, что лжешь.— Если я чего-то недоговаривал…— Все равно это ложь!Он молчал: что сказать, что сделать, чтобы все стало как прежде?— Ты для меня теперь чужой, незнакомый человек, — едва слышно продолжала Джорджия.Ему пришлось напрягать слух, чтобы расслышать ее слова в грохоте прибоя.— И сознание того, что мы с тобой были близки, заставляет меня чувствовать себя… — Она умолкла и отвернулась к океану. — Я всегда хотела тебя, Джек, всегда. Ты и понятия не имеешь, как давно и как сильно. Но я хотела тебя такого, каким ты был, а не такого, каким ты стал.— А каким же… я стал?Отвечая ему, она смахнула с глаз прядь волос, словно хотела, чтобы лицо ее было хорошо видно.— Ты перестал быть человеком. Ты превратился во что-то… трудно найти определение… Ты пользуешься бедами других, извлекая для себя выгоду. Ты… ты… стервятник… шакал. — Она горько усмехнулась, сама явно обескураженная этим сравнением. — По твоему собственному признанию, ты охотишься за гибнущим бизнесом, за гибнущими жизнями.— Сначала это показалось тебе филантропией.— Тогда я еще не поняла, каким человеком ты стал.— Я тот самый Джек, которого ты знала всегда.— Нет! Тот Джек, которого я любила девочкой, никогда не стремился получить что-то за счет попавших в беду. Он только делал все, чтобы самому распроститься с бедой — порвать со всем безобразным, несправедливым. И не ставил себе целью наполнять безобразием и несправедливостью жизни других. Даже тех, кто сделал ему больно.— Я изменился, Джо.— Знаю. В этом все дело.— Не то. Я хочу сказать — изменился со вчерашнего вечера.— Извини, не поверю я в это. На предыдущую перемену потребовалось двадцать лет — не двадцать часов.— Ночью у меня был гость. На губах ее появилась тень саркастической улыбки.— Что, дух прошлого Карлайла?— Скорее, Карлайла грядущего.Наигранная насмешливость разом слетела с Джорджии, она помрачнела, мгновенно догадавшись:— Ивен! Джек кивнул.— Я слышала поздно вечером — он ушел; думала — решил прогуляться по берегу.— Нет, он явился ко мне.Поколебавшись, Джорджия все же спросила:— И что произошло?— Он… э-э… он напомнил мне кое о чем.— Например?— Ты с этим незнакома.Она сглотнула комок в горле.— Раньше ты мне всегда рассказывал все.— Нет, это ты так думала. Некоторыми вещами я не мог поделиться даже с тобой. Ни с тобой, ни с кем другим.Джорджия молчала, ждала, потом не выдержала:— Мне почему-то кажется, с Ивеном ты вчера вечером этим поделился.— Да. — Джек отвернулся к волнам. Молчание становилось почти невыносимым. — По-моему, мне нужно поговорить со своими родными.— Неплохая мысль.Он вздохнул и снова взглянул ей в лицо.— Но сначала… я должен уладить наши с тобой дела.Джорджия перестала откидывать волосы, и они опять забилась на ветру, затеняя ее лицо.— Боюсь, мы с тобой уже все выяснили.— Нет, еще не все.— Что же осталось?— За мной танец.— Та…танец? — не поняла она.— Ну да, танец. Помнишь, когда мы обедали в «Блефе», ты вслух пожалела, что я не был на твоем выпускном вечере, — тогда ты могла бы потанцевать. Я должен был быть там, рядом с тобой. Сложись все по-другому — и я был бы. Так что один-два танца за мной.— Это уже отпало. Я хотела танцевать с тем Джеком, не с этим.— Я должен тебе эти танцы!— Джек…— Пошли. По крайней мере сваришь мне кофе, чтобы я согрелся, перед тем как уйти.«Перед тем как уйти»… Эти слова отозвались у нее в мозгу гулким эхом, которому, она знала, никогда не суждено умолкнуть. Кофе… одна-две чашки… один-два танца… А потом он уйдет, и на душе у нее останется этот холод и пустота.— Ладно. Чашка кофе.— И танец.
В доме так тепло и уютно после ледяного, пустынного берега, где гуляет ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41