И те чувства, которые она подавляла в себе, вернулись — она помнила все.
— Но ты ведь не хочешь любить меня, да? — выдавила она через силу, в горле комом стояли сдерживаемые слезы.
Белый как смерть, Чейз поставил кружку на каминную полку и опустился возле нее на колени.
— Посмотри на меня, Таша, — попросил он хрипло, и она подняла голову.
— Только не лги мне! — крикнула она, и его губы сжались с горечью.
— Солнышко, я и не собираюсь. И надеюсь, что ты поверишь мне. Я всегда любил тебя. Я люблю тебя. Просто не хотел, чтобы ты узнала это, — признался он.
Таша смотрела ему в глаза, ища подтверждения этим словам, и прочла его в самоуничижении, которое ни с чем не спутаешь. Она вздрогнула, когда поняла это. Он всегда ее любил. Просто не хотел, чтобы она знала!
Приступ слепого гнева охватил ее, и она чуть было не ударила его.
— Черт тебя побери, зачем?! Чейз нахмурился от этого взрыва злости, но принял его как должное.
— Чтобы наказать тебя. Но, Бог свидетель, я не понимал, что делаю, пока не столкнулся лицом к лицу с вероятностью потерять тебя. Когда я сидел возле тебя в больнице, то взглянул как бы со стороны на все, что натворил, и ужаснулся.
Грудь ее готова была разорваться от скопившихся там боли и злости.
— И что же ты увидел, Чейз? — бросила она вызывающе.
Чейз сжал зубы, твердо решив быть искренним до конца:
— Я увидел мужчину, который пользовался тем, что жена слишком его любит и потому никогда не бросит и не поставит перед необходимостью умолять ее вернуться. Одной рукой я отталкивал тебя, а другой — крепко держал при себе. Я отказывал тебе в своей любви, будучи уверен, что не лишусь тебя.
Таша откинулась на подушки, не сводя с него глаз. Когда ее гнев стал остывать, она осознала, чего стоило ему признать правду, которая причинила ей такую боль. И еще поняла, почему он решился рассказать ей правду.
Не только потому, что она заслуживала узнать ее; он видел в этом еще и единственную
возможность встряхнуть ее и вернуть к жизни. Все без утайки открыл ей, хотя знал, что это оборачивается против него. Не хотел потерять ее и поставил ее интересы выше своих. Для такого поступка нужна была смелость.
— Ничего себе… история, — растерянно сказала она, не понимая, как два разумных существа могли так обойтись друг с другом.
— Ты должна была все узнать. Таша тяжело вздохнула.
— А теперь, когда ты все рассказал, скажи, чего ты хочешь от меня? — спросила она устало, и это был один из немногих вопросов, способных поставить его в тупик.
Однако он ответил:
— Я хочу, чтобы ты простила меня, хотя знаю, что не заслуживаю этого. Поверь, я вовсе не горжусь тем, как вел себя. Мне нужно, чтобы ты простила меня, Таша, как я должен был простить тебя.
Ее громкий смех был полон нестерпимой боли.
— Не слишком ли многого ты просишь?
— Это слишком много? — спросил он хрипло.
Печаль охватила ее.
— Не знаю, — со слезами прошептала она. — Ты так меня обидел. Я нехорошо поступила, но сделала это из любви. А ты… — У нее пересохло в горле, и она не смогла выдавить из себя ни слова.
— Можешь не говорить, — продолжил Чейз вместо нее. — По моей вине погиб наш ребенок, и я никогда не прощу себе этого! — Его голос был полон горечи и стыда.
Внезапно он поднялся на ноги и подошел к окну.
— Оказалось, что я не знаю самого себя, Таша, — заговорил он тихо. — Я не знал, что могу быть таким жестоким и эгоистичным. Да как я могу просить тебя о прощении? Как могу надеяться, что ты будешь любить меня, когда такое натворил! Убил нашего ребенка, о Боже мой!
Таша в ужасе увидела, как опустилась его голова и поникли плечи, не в силах выдержать груз лежавшей на них вины. Но она вовсе не обвиняла его в гибели ребенка! Ее собственная печаль все нарастала и нарастала. Он во всем обвиняет себя, но она не допустит этого, потому что это не так. Они оба совершили ошибку, как обыкновенные слабые люди.
— Чейз… — позвала она его сквозь слезы, и он поднял голову, но не обернулся. — Я прощаю тебя.
— Но как?..
— Просто я люблю тебя, — прошептала она, и тогда он взглянул на нее глазами, полными слез.
Не медля больше, она встала, подошла к нему и обняла его за талию.
— Не надо, Таша, — попросил он, но она лишь покачала головой.
— Я так не могу. Я не допущу, чтобы ты во всем винил одного себя. Мы оба наделали ошибок. Оба виноваты, а наш ребенок… Наверное, ему не судьба родиться. — Ее сердце разрывалось, и не в силах больше сдерживаться, она зарыдала.
Чейз со стоном обхватил ее, крепко прижимая к себе; слезы ее смывали всю боль и страдание.
Много времени спустя в комнате вновь воцарилась тишина. Таша стояла в объятиях Чейза, чувствуя покой в своем сердце. Она надеялась, что слезы облегчили и его боль.
Чейз глубоко вздохнул.
— Я и не представлял, что может быть так больно. Сначала при мысли, что потеряю тебя, потом зная, что мы потеряли ребенка. Я плакал тогда у твоей постели, как в детстве. Видел, как все рушится вокруг, и виной всему — только моя гордость.
Таша прижалась к его мокрой от ее слез рубашке.
— Никто из нас не совершенен, Чейз. Мы должны простить себе и друг другу все ошибки. Чейз взглянул на нее.
— Все так просто? — спросил он, ища сомнение в ее взгляде.
Но она не отвела глаз.
— Я не хочу спорить с тобой, хочу только любить тебя.
— Я тоже.
— Тогда в чем же дело?
Улыбка медленно озарила его лицо.
— Здесь? Сейчас? — переспросил он, и Таша улыбнулась в ответ.
Они страдали оба и плакали вместе. Теперь им нужно взяться за исцеление, любя друг друга.
Чейз поднял ладонями ее лицо, ласково гладя пальцами мокрые от слез щеки.
— Ты уверена? Я не хочу причинить тебе еще большую боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44