По лицу Ром медленно расплылась злорадная усмешка. Потягиваясь, она лениво вылезла из-под одеяла. Бедняжка Мэдлин! Она прямо обмерла. Наверное, полагала, что любовью занимаются только в спальне, в специально отведенное время. Да и думала ли она об этом вообще? Ей, видимо, почудилось, что между Ром и Кэмероном происходит что-то такое… О, посмотрела бы она, что вытворяли приятели Реджи! Ром хорошо помнила это с детских лет — они не стеснялись развлекаться где попало.
Танцующей походкой Ром отправилась в ванную, дав простор своей дикой фантазии: вот они с Кэмероном занимаются любовью на вершине Каменной горы; верхом на его огромном жеребце; в саду, под жгучим солнцем и дождем из яблоневых цветов, сонное жужжание пчел переплетается с нежнейшими словами любви…
Но рассудок разогнал своим холодом пылкие мечты. Нет, слов любви Кэмерон ей не скажет. Он может рядиться в простого ковбоя по три месяца в году, но не надо забывать, что под этой маской — один из них. На лето он отбрасывает нормы своего круга, но потом — снова костюм-тройка, полное здравомыслие и обходительное общение только с людьми своего социального слоя.
Ром натянула розовые джинсы, заправила в них старенькую, перемазанную краской апельсиновую кофточку с малиновой вышивкой. Кофточка уже порядком растянулась в ширину и стала короче, поэтому вылезла из брюк. Ром махнула рукой, раздраженно схватила нелепую шляпку и, нахлобучив ее на огненную гриву волос, вышла с черного хода. Она очень любила утреннюю прохладу. Скоро солнце прольется на долину, и погаснут бриллианты росинок в траве. Но тогда она уже будет далеко отсюда. Раз уж Кэмерону припекло показать ее окулисту, пусть лучше сам проветрится. Ей сейчас очень кстати видеть все в манере импрессионизма. Большое спасибо, но не такая
она дура, чтобы отказаться от плавности контуров, мягкости очертаний, которые помогли ей создать свой неповторимый и желанный стиль. Ром намеренно глянула вниз со склона на каменные глыбы и почувствовала легкое головокружение, у нее как-то сразу перехватило дыхание и все внутри напряглось. Что ж, ее диагноз верен, все проще простого: непереносимость высоты. Но если постараться, то и этот недуг можно победить.
Собравшись, она приняла решение: именно сейчас заставить себя победить, выкорчевать страх с корнем. Самой, без всякой помощи.
Реджи никогда не беспокоился ни о ее глазах, ни о зубах, ни даже о голове. В детстве она скакала по выгоревшим от солнца ослепительным холмам Родоса, как горный козлик. Никто за ней не смотрел, и все обходилось лишь облезшим носом и многочисленными синяками и ссадинами. То были самые лучшие дни в ее жизни: Реджи мало пил и много, увлеченно работал, а Кэролин была молчаливым, прекрасным и неизменным фоном их судеб.
Она неловким движением обернулась к дому на вершине горного склона, пошатнулась, выронила шляпу и поспешно уселась в тени садовых деревьев. Согревающие, добрые воспоминания детства сменились другими. Всплыла горечь той поры, когда Ром дни и ночи была совсем одна, а Реджи топил свою печаль в вине и сладострастии. А потом они переезжали, переезжали, переезжали…
Ром прилегла и задремала. Ее разбудило яркое солнце, такое горячее, что на лице даже выступил пот. Вернувшись домой, она обнаружила, что уже почти одиннадцать часов. Она, конечно, не планировала так долго гулять — требовалось лишь показать Кэмерону, что он не имеет права распоряжаться ею. С пятнадцати лет она сама себе хозяйка, поскольку Реджи всегда было не до нее, и менять свои привычки она сейчас не намерена.
Кэмерона и Мэдлин не было дома. Мальчики только что пришли с пруда, где играли у самого водопада, и переодевались в сухое под наблюдением Норы. Экономка неодобрительно посмотрела на ее раскрасневшееся лицо.
— Для чего вам шляпа, если вы ее не надеваете?
— Я надела, но потом уснула, и солнце подкралось ко мне, — вяло объяснила Ром и пошла к себе, потирая шею и удивляясь, что ее совсем не тянет к мольберту.
Целый час Майк терпеливо сидел, пока она изучала его лицо, делала эскизы, а под конец набросала карикатуру. Мальчуган помчался показывать ее братьям, а Ром заставила себя сделать еще парочку этюдов.
Поморщившись, она наконец отложила кисть и устало опустилась на стул. Работать на пленэре слишком жарко, тени слишком резки, и к тому же давно пора на ленч. Она побрела к кухне и по пути увидела Кэмерона. Его взгляд обещал хорошенький выговор, и она принялась обдумывать, как бы половчее защититься.
Едва они уселись в столовой, как зазвонил телефон. Нора бросилась на кухню.
— Ром, это вас. — Растянув шнур через всю кухню, экономка протянула ей трубку.
Ром подошла, пришлось отвернуться от Кэмерона, но она остро чувствовала спиной его присутствие. «Если это Джерри, я брошу трубку, — мелькнуло у нее в уме, — под таким пристальным взглядом, как под дулом пистолета, слова не выдавишь». Но это оказался Реджи.
— Папка! Где ты сейчас?
— Почти что у твоего порога, дочурка. Мы с Майей вчера поженились и держим путь на юг. А пока остановились у приятеля в Ревущей пропасти. Я слыхал кое-что о твоем клиенте Синклере, детка. Он, видать, здесь большая шишка. А как он тебе? Я так понял, он не женат и имеет на тебя виды. Это славненько. Ведь тебе… э-э-э… двадцать два? Или двадцать три, малышка?
— Папочка, — укоризненно промолвила она. Конечно, его новая пассия по меньшей мере на двадцать лет его моложе, раз он отнимает столько от подлинного возраста Ром. — Слушай, скажи точно, где ты остановился, и я подъеду к тебе через часок, ага?
Ром повесила трубку и вернулась к столу. Там уже сидела Мэдлин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49