А Реджи (она прекрасно знала) считал свои территориальные права неограниченными. Не успела она дойти до двери, как увидела отца. Он вошел, держа в руках по портрету. У Ром все замерло от гнева и беспомощности, когда она увидела незавершенный портрет Кэмерона. Как она могла забыть! Эту картину давно пора было закрасить! Почему, почему она этого не сделала?
— Реджи, не смей! Ты не имеешь никакого права…
— Рамни, доченька моя, это чертовски здорово! Ей-Богу, ты пишешь почти как я. Этого бы я не сказал ни об одном теперешнем художнике. Портрет мальчика — выдающееся, глубокое произведение, замечательное качество света! Тебе блестяще удается размытый фон, просто новое слово в неоимпрессионизме. Превосходно! Кое-чему я тебя научил. — Он водрузил на стол портрет Томаса и обернулся ко второй работе. — Но вот это — настоящий полет. Милая, ты превзошла саму себя!
— О Реджи, прошу тебя, — взмолилась Ром. На миг ей захотелось выбежать из комнаты, но она вовремя взяла себя в руки. Вся сжавшись, Ром отчаянно взывала к своему мужеству. Жаль, что у нее нет набросков Фостера или Норы… или даже Мэдлин, тогда можно было бы сказать, что у нее такая привычка — зарисовывать всех, с кем она встречается.
— Ромэни, пожалуйста, разреши нам посмотреть! — тихонько воскликнула Майя. Ром молча отошла к балкону и отвернулась. Остальные обступили портреты, стоящие на столе. Одним из них Ром по праву гордилась, а второй — портрет Кэмерона — каждым штрихом выдавал все ее сложные чувства.
Глава 8
Ром вышла на балкон. Из комнаты то доносились громкие восклицания, то все стихало. Запрокинув голову, она подставила лицо прохладному ночному воздуху. Как же найти убедительное объяснение тому, что она без разрешения написала портрет Кэмерона, ничего ему не сказав? Ей до сей поры было невдомек, как сама она раскрылась в этом портрете. Ее замешательство росло, и вместе с ним росла злость на Кэмерона, на бедняжку Мэдлин, абсолютно не заслуживавшую этого, и больше всего на Реджи. Уж он-то должен был спросить ее! Ярость и отчаяние бушевали в ее сердце. И тут отворилась дверь. Думая, что это Реджи, Ром прошипела, вцепившись в перила, чтобы не заплакать:
— Папа, папа, ну как ты мог!
Она обернулась, готовая выслушать его шумное восхищение и извинения, но увидела стройный силуэт Кэмерона на фоне тепло отсвечивающей комнаты.
— Ром, твои собираются. Пойдем попрощаемся с ними.
Она с глубоким вздохом отвернулась, стараясь успокоиться. Ну, слава Богу, он хоть сейчас открыто не смеется над ней. Конечно, потом он возьмет свое, и это будет пытка. Даже теперь чувствуется его несносное любопытство, а она стоит перед ним как обнаженная. Не успела она ответить, как в дверь проскользнула Майя.
— Ромэни, портрет мальчика совершенно замечателен. Мэдлин говорит, что вы уже заканчиваете второй. Вы всех будете писать на одном фоне?
С благодарностью повернувшись к хрупкой женщине, Ром ухватилась за эту спасительную тему и стала описывать задний план для портрета Майка, потом рассказывать о своих планах насчет портрета Адама, объясняя выбор каждого фона. Кэмерон молча стоял рядом с ней в ожидании, и это не давало ей сосредоточиться на своем любимом предмете. Ром обдумывала, как бы незаметно прошмыгнуть к себе, но тут из комнаты позвал Реджи. Кэмерон взял ее за руку, и она покорно последовала за ним. Реджи что-то эмоционально говорил Мэдлин, та слушала его затаив дыхание. Ром стало немного легче, ее раздражение утонуло в его громогласных велеречивых прощаниях. Ей так и не удалось переговорить с ним наедине, но сейчас это точно не получится.
— Когда соберемся на юг, заедем к тебе на минутку. Нам еще надо кое-что решить, помнишь? — оглушил он ее своим шепотом. — Я счастлив за тебя, доченька. Моя малышка догнала меня в мгновение ока.
Ром проводила глазами машину и медленно пошла с балкона. Мэдлин ждала ее, никогда еще в ее лице не было столько тепла.
— Ромэни, они такие замечательные люди. В прошлом году портрет Чарлза Фэрбэнка Мотзингера кисти вашего отца поместили в музей, а вы даже не упомянули об этом. А Майя просто чудо, такая приветливая и естественная.
— Да, да, — пробормотала Ром. Хотелось поскорее скрыться, пока еще ей не задают нескромных вопросов, пока еще не придуман более-менее убедительный ответ.
— Моя дорогая, конечно, я совсем не разбираюсь в вашем деле, но не кажется ли вам, что человеку с… э-э… положением Кэмерона больше подошли бы костюм и галстук? Да, я понимаю, он-то просил вас изобразить себя в этой… мм… этой дрянной рубашке, но если принять во внимание его положение… В общем, я надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю.
«Если бы не этот жеманный вид, — подумала Ром, — то Мэдлин была бы очень недурна собой. Слава Богу, хоть Кэмерона нет. Уж с придирками Мэдлин я как-нибудь справлюсь, а вот Кэмерон…» Ром промямлила, что вроде бы согласна, и скрылась в своей студии. Здесь она прижалась к двери и медленно, с чувством выдохнула. Не прошло и полминуты, как открылась балконная дверь и появился Кэмерон.
— Можно войти? — спросил он.
— Нет, нельзя, — ответила Ром, даже не надеясь, что он послушается. Сдавшись судьбе, она смотрела, как он закрыл дверь и прошелся по комнате со свойственной ему кошачьей грацией.
— Чудный вечер, не так ли? — тихо произнес он, рассматривая один из этюдов; неделю назад Ром набросала одну из лошадей.
— Раз ты так считаешь… — Она приготовилась к отпору, скрестив руки на груди. Но Кэмерон не бросался к ней, и она с подозрением насупилась. И вдруг он одним вопросом вывел ее из равновесия:
— Не хочешь завтра отправиться с нами на Каменную гору?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49