— Жасмин, сколько тебе лет? Не кажется ли тебе, что для ребяческих фантазий ты слишком взрослая?
Она смерила его уничтожающим взглядом.
— Слишком взрослая для того, чтобы мечтать? Нет, не думаю.
— Черт возьми, — проговорил Лайон и поднялся с места. Поднялся слишком быстро и невольно испугался за колено, но с коленом все было в порядке. Как и со спиной. — Пошли. Пора возвращаться. Завтра ты уплывешь вместе с мистером Уэбстером. Вернешься в страну грез, где тебе и место.
— А ты что будешь делать?
— А я вернусь туда, где мое место.
— Где же?
Лайон пожал плечами. У него нет своего места в мире. Он не из тех, кто пускает корни.
А вот Жасмин самой природой создана для семьи и домашнего очага. А значит, рядом с ним ей делать нечего. В семейной жизни от него толку столько же, сколько от дома, выстроенного на болоте.
Уже отталкиваясь от берега, Лайон бросил последний взгляд на старый особняк. Ему вдруг показалось, что сейчас на ушедшем в землю крыльце возникнут тени предков, простирающие руки к блудному сыну. Внуку. Правнуку.
— Черт! Все, поехали! Разумеется, никого там не было. Да он и не надеялся никого увидеть.
Первое, что они увидели по возвращении в лагерь, — выстроенные в ряд на берегу три бутылки из-под пива. Значит, мистер Уэбстер здесь уже побывал.
— Снова чили? — окликнула Жасмин из-под навеса, где он хранил свое консервированное богатство.
— На твой выбор.
— Хм. Ладно, чили. В качестве праздничного блюда.
— Что празднуем?
— Мой завтрашний отъезд. Ты же хочешь от меня избавиться!
Должно быть, она ждала, что Лайон начнет это отрицать. Да скорее ад замерзнет! Разумеется, он не чает от нее избавиться. От ее изукрашенного плющом и комариными укусами лица.
От огромных карих глаз. От длинных ног и взлохмаченной каштаново-рыжей гривы.
Они еще пили горький черный кофе, когда золотисто-сиреневое закатное сияние уступило место сумеркам. Ночной холод сковал согретую солнцем болотную воду. Несколько звездочек робко пробивалось сквозь облачную мглу.
Пахло дымом и горечью. Вдалеке, в тумане, тускло блеснули на миг и пропали какие-то огоньки, быть может, подумал Лайон, это Колумбия — ближайший крупный город.
А может, просто игра воображения.
Фантазия порой проделывает с людьми странные штуки. Вот сейчас Лайон с удивительной яркостью воображал, как встает, берет Жасмин за руку и молча ведет в палатку. Там они помогают друг другу раздеться, все молча, и любят друг друга — по-прежнему не говоря ни слова. Что проку в пустой болтовне? Никакие разговоры, никакие слова или действия не изменят того, что происходит между ними.
Она из тех женщин, которым нужны муж, дом и дети. Из тех птиц, что вьют гнезда. А ее актерство и журналистика — все это временное, наносное; Лайон видел, каким мягким светом сияют ее глаза, когда она рассказывает об отце, о бабушке, о местах, где жила в детстве.
Черт побери, он даже успел узнать, где она впервые поцеловалась! Это случилось в городке Минко в Оклахоме.
— Становится поздно, — заметил Лайон. Голос его звучал еще более хрипло, чем обычно. Стрелки часов приближались к девяти. Жасмин начала было собирать банки и ложки, но Лайон накрыл ее руку своей.
— Оставь до утра.
— Лучше помою сейчас. Я пока не хочу спать. Он тоже спать не хотел. В этом-то и проблема. Они молча смотрели, как догорают угли в костре. От ручья донесся всплеск. Кто-то там тоже не спал — рыба, цапля или, может быть, лягушка.
Жасмин вздохнула. Они еще не начинали обычного вечернего спора о том, кому где спать. Лайон вспомнил, кто где спал прошлой ночью, но понял, что ему даже думать об этом не хочется.
Но вот беда — как он ни старался, ни о чем другом думать не мог.
— Дождя ночью не будет. Я посплю на улице, произнес он.
— Не надо.
— Чего не надо? Спать?
— Не надо притворяться. Не хочешь ложиться со мной в постель — скажи прямо. Я пойму. Конечно, приятного мало — я вся опухшая, искусанная, расцарапанная, лохматая, хожу три дня в одних и тех же грязных шмотках, да и те не мои…
Лайон тихо и замысловато выругался.
— Черт побери, да разве в этом дело?! Жасмин, когда ты, наконец, вырастешь? Ты ничего обо мне не знаешь! Послушай, ты очень милая девочка, но…
— Что ты сказал?! — взвилась она.
— А что я такого сказал?
— «Милая девочка»? Так вот как ты меня воспринимаешь? Какого черта?..
— К твоему сведению, Дэниел Лайон Лоулисс, я женщина. Вполне взрослая, разумная, образованная женщина. Уже пятнадцать лет я сама зарабатываю себе на жизнь, принимаю самостоятельные решения, и… и…
— И что?
— И между прочим, у меня высшее образование! Лайон едва не расхохотался.
— И что? Это диплом дает тебе право прыгать в спальный мешок к первому встречному?
— Если не ошибаюсь, — с видом оскорбленной невинности сказала Жасмин, — в спальный мешок прыгнул ты. Я залезла туда первой.
— Да я не об этом говорю, а…
— Я знаю, о чем ты говоришь, и не хочу больше ничего слушать! Если ты боишься, что я начну..
Лайон наклонился к ней так близко, что увидел, как пляшут в ее глазах отблески углей.
— Ни черта я не боюсь! Просто не хочу, чтобы ты тешила себя ложными надеждами. Меня не интересуют постоянные связи, а если бы и интересовали, то не…
— Хватит!
Лайон зажмурился и потряс головой, удивляясь тому, как стремительно катится под откос его налаженная жизнь. Он приехал на болота с одной очень простой целью. Припомнить во всех деталях свое последнее задание, подумать о том, кто что знал и кто мог получить выгоду от продажи этих сведений на сторону.
А вместо этого по уши увяз в личных отношениях! При том, что последние пятнадцать лет только и делал, что старательно избегал любых личных отношений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38