Возможно, лет на пятьдесят, с особыми привилегиями.
Марти сделала вид, что обдумывает его слова, в то время как на самом деле она боролась с нелепым желанием расплакаться. У нее в жизни уже были лунный свет и розы, ужин при свечах и французская кухня. Все быстро закончилось. Сейчас у нее возникло чувство, что это, наконец, «серьезная вещь».
— Яичница с грудинкой звучит… гмм, вполне разумно, — отважилась заметить она.
— Это «да» или «нет»? Я хочу знать, хватит ли у тебя смелости сказать это открытым текстом.
— Ты имеешь в виду слово на букву «л»? Как в «любопыстве»?
И когда Коул произнес заветное слово, у Марти перехватило горло и слезы выступили на глазах.
— Коул, тебе следует знать, что я никогда не поступаю очертя голову. Для этого я слишком практичная.
Он поднял темную бровь. Марти закатила глаза.
— Ну ладно, может быть, «практичная» не совсем подходящее слово, но, как бы там ни было, я никогда не действую под влиянием момента.
На этот раз Коул поднял обе брови.
Она сдалась.
— Хорошо. Но ты многого не знаешь обо мне.
— Понял. Мы не будем спешить, узнаем друг друга получше — ты расскажешь мне о своих пороках, а я постараюсь замазать свои недостатки, Коул плутовски ухмыльнулся.
Марти шлепнула его, и он рассмеялся.
— Хочешь услышать его снова?
— Что услышать?
— Слово на букву «л», — поддразнил ее Коул.
Марти покачала головой и ничего не сказала.
Сердце ее было переполнено. Полюбить и влюбиться — она знает разницу между этими словами.
Первое — навсегда. Второе слишком часто бывает иллюзией.
Она пострадала от обоих.
Но когда Марти увидела, что Коул потянулся к ночному столику, она не могла не рассмеяться.
— Кажется, ты сказала, что страшно голодна? спросил он.
— Ну, не так уж страшно. И меньше всего это относится к еде.
Глаза Коула сказали ей все.
— Умница моя. Моя Марти. Моя любовь.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38