– Не знаю, я никогда не летала.
Рейф удивленно моргнул.
– Все когда-нибудь летали. Это гораздо безопаснее, чем ездить по шоссе.
– Может, ты и прав, но мне некуда было лететь.
Похоже, здесь и надо копать.
– А как насчет гребли?
– Однажды я каталась на лодке.
– И?
– Она перевернулась, и моему другу пришлось вытаскивать меня из воды. Он жутко боялся ее потерять, потому что взял ее напрокат, так что я сидела в машине и ждала, пока он сбегает вниз по течению и найдет ее.
– Нашел?
– Конечно. Она зацепилась за корягу. А я очень сильно простыла.
«Леди, – хотелось сказать Рейфу, – вы не слишком жизнерадостная собеседница».
– А чем ты увлекаешься?
Молли нахмурилась, сведя вместе шелковистые золотисто-каштановые брови.
– Гм… я люблю читать. Я всегда много читала. Я научила читать Мариетту и Анну-Марию перед школой.
Чем меньше Молли рассказывала, тем сильнее хотелось Рейфу разбить ее скорлупу и выяснить, что же скрывается внутри. Его всегда влекли загадки. Да и привык он к женщинам, которые пытались произвести на него впечатление, соблазнить… чего-то от него хотели. В кругах, где он вращался, такими были правила игры. И он гордился своими успехами в этой игре.
Похоже, Молли даже не догадывается о существовании правил.
– А чем ты занимаешься, когда не чистишь клетки и не краснеешь, если попугай называет тебя…
Она вскинула руку.
– Молчи. Я половину слов не знаю, которые они произносят. Одно хуже другого. Они постоянно ругаются между собой.
– Кто научил их говорить? Твоя сестра?
Молли вытащила из-под себя одну ногу и повертела затекшей ступней.
– Конечно, нет! Анна-Мария сказала, что их спасли из студенческого общежития во время пожара. Хозяина так и не нашли, а Анна-Мария обожает всякие интересные словечки. Она говорит, что у них встречаются чосеровские выражения. Она собиралась изучить их словарь после того, как закончит диссертацию. Я понятия не имею, кто такой этот Чосер… по мне, так это самая обычная ругань.
– А где ты работаешь, Молли?
– Я много чем занималась, и большей частью это очень скучные занятия.
В этом Рейф не сомневался. С другой стороны, он еще не встречал ни одной женщины, которая была бы для него открытой книгой. Даже великолепная, чувственная Белл неожиданно ощутила желание свить семейное гнездышко. Слава богу, он вовремя это заметил.
– Например? – поинтересовался он.
– Например, я работала уборщицей в продовольственном магазине, когда была слишком маленькой, чтобы меня можно было официально оформить. Расплачивались со мной вчерашним хлебом и просроченными продуктами. Главное, что все это съедалось, и никто из нас не отравился. Когда я выучилась на бухгалтера, стало проще, но сейчас так много компьютерных программ, и везде пользуются разными. Я быстро учусь, но как только освою новую программу, она сразу же устаревает.
Она улыбнулась Рейфу, словно предлагая посмеяться над ее проблемой. Стоило ей разговориться, и она превращалась в удивительно приятную женщину. Душевную, теплую, обаятельную.
– И? – Ее послужной список не вызывал особого интереса, но Рейф не мог отвести взгляда от ее рук, когда она говорила, глаз и пухлых ненакрашенных губ.
– Что ж. Затем был банк. Я всегда хорошо считала, а тут требовалось всего-навсего умение читать инструкции, но лавочка закрылась, когда наш банк объединили с еще одним, и я попала под сокращение. Тогда я устроилась учетчицей в строительную компанию. Мне нравится запах дерева, но на складе было полно древесных плит и ДСП, а у меня обнаружилась аллергия на клеи и некоторые химикаты. И я стала вести бухгалтерию для малых предприятий на дому.
Некоторые женщины при разговоре теребят свои волосы. Молли поглаживала ступню. Рейф понятия не имел, что это означает.
– Так что же дальше? Твоя аллергия прошла?
Молли окинула Рейфа таким взглядом, что он почувствовал себя виноватым. Всем женщинам нравится говорить о себе. Он думал, что оказывает ей услугу. Других-то развлечений не предвидится.
– Извини. Я говорила… нет, кажется, забыла сказать, но дело в том, что иногда я становлюсь слишком болтливой. Не знаю, в чем причина, в ирландском кофе или нервах, так что прости меня… – Она потянулась к книге, но Рейф остановил ее.
– Молли, не надо.
– Что не надо? Читать?
– Не пробуждай во мне угрызения совести, у меня это больное место.
– Ой, ради бога, это же не ты замучил меня перечислением всех своих профессий.
– Замучаю, если ты согласишься выслушать. Но сначала расскажи мне окончание истории Молли Дьюхарст.
– Я собираюсь снова стать Молли Стивенс, но это совсем другая история.
– И мы отложим ее на завтрашний вечер, – произнес Рейф с самой обезоруживающей из своих улыбок. Интересно, знает ли она о Шахерезаде? – Продолжай.
Молли уже забыла, на чем остановилась. Она не понимала, интересно ли Рейфу, или он притворяется. Можно было посидеть молча и послушать попугаев, но это пытка, а не развлечение. Еще имелось радио, передающее прогноз погоды, но механический голос вскоре начинал действовать на нервы. А из маленького приемника FM-диапазона доносились сплошные помехи и музыка в стиле «кантри».
– В общем… моя теперешняя работа мне очень нравится. Я бы с удовольствием осталась там до самой пенсии. – Если только Кенни не отыщет ее и не устроит очередную пакость. Обычно он приходил к ней за деньгами, усаживался на ее стол, одаривал своими вкрадчивыми улыбочками всех окружающих, надоедал до смерти, пока Молли не соглашалась дать все, что он просит, лишь бы поскорее от него отделаться. Он утверждал, что берет у нее в долг, и обещал вернуть, как только удача ему улыбнется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40