Джейк явно не желал говорить о семье, ни о семье Либби, ни о своей собственной. В мгновение ока лицо его окаменело, стало непроницаемым. Превращение произошло так быстро, что Либби даже подумала – это ей просто почудилось, тем более что в следующее мгновение он уже встал и подал ей руку.
– На мне туфли со стальными носками, – протянул он с такой уже знакомой, как бы ленивой усмешкой. – И наколенники – мало ли на что вы способны. Так что, леди, можете вытворять все что угодно, я готов к самому худшему.
Если бы Либби видела, с каким серьезным выражением она приняла протянутую руку, она сама бы удивилась.
– Невозможно противиться такому галантному кавалеру.
Потом она во всем обвинит музыку, старую любовную песню, медленную и волнующую, – ей смутно припомнилось, как мать ее напевала эту песню, хлопоча на кухне. Правда, легкий аромат туалетной воды, исходивший от Джейка, тоже сыграл свою роль.
Но ей ни в чем не хотелось бы винить эти руки, обнимавшие ее бережно, словно невероятно хрупкую драгоценность, и эту крепкую грудь, к которой ей так хотелось прижаться щекой, пока они плавно покачивались в такт музыке.
То, что делал Джейк, нельзя было назвать танцем. Он просто держал ее так, что каждая клеточка ее тела, наэлектризовавшись, тянулась к нему. Либби забыла о том, что нужно дышать, а когда вспомнила, сосредоточилась на дыхании и забыла, что нужно танцевать.
– Вот видите? – прошептал Джейк ей на ухо. Ему пришлось нагнуться – хотя на Либби были туфли на трехдюймовых каблуках, ухо ее едва доходило ему до плеча. – Я же говорил, вы прекрасно танцуете.
– А мы разве танцуем? – выпалила она прежде, чем сообразила, что говорит. – О, я, кажется, сболтнула глупость. Прошу вас, сделайте вид, что не слышали.
Джейк улыбнулся. Прижавшись щекой к волосам Либби, он медленно покачивался из стороны в сторону; до Либби не сразу дошло, что ни один из них так и не сделал ни шага.
– О, да вы хитрый. Понимаете, что, пока мы стоим на месте, я для вас менее опасна.
Он крепче сжал ее в объятиях, так что она ощутила его ребра, очертания сухощавых мужских бедер.
– Нет, детка, тут вы ошиблись. Вы для меня очень опасны, прямо как действующий вулкан или кислотный дождь.
Немного овладев собой, Либби напомнила Джейку, что уже поздно. Он не стал возражать. В машине они за всю дорогу не проронили ни слова; на этот раз Либби старалась не смотреть на Джейка. Джейк повертел ручку приемника, и классическая музыка, ворвавшись в салон, немного разрядила напряжение.
Милосердные небеса, что она себе вообразила? Разве она не женщина? Неужели она решила, что сексуальное начало утратило над ней всякую власть – и только потому, что она спала с одним-единственным мужчиной, Уолтом, и они расстались несколько лет назад?
А может, так оно и есть. Сейчас такие времена, что лучше довольствоваться одним сексуальным партнером, да и тут ты не застрахован от опасностей. К тому же она давно и думать позабыла о таких вещах.
– Знаете, Либби, я… Пару недель меня не будет в городе, – пробормотал Джейк, когда они подъехали к ее дому.
– А-а, понятно. Я тоже давно обещала навестить дядю и тетю – откладывать дальше уже неприлично.
Либби вновь затеребила ручку сумочки. Тонкая позолоченная цепочка, не выдержав такого обращения, порвалась, и Либби пришлось поднимать сумочку с пола.
– Так я понимаю, в ближайшее время у каждого из нас будет дел по горло, – сказал Джейк, и Либби в каком-то оцепенении кивнула.
Все так и должно быть, говорила она себе, входя в дом после холодного, торопливого прощания. Именно так. Ничего не изменилось. Словно изголодавшаяся бездомная собачонка, она, завиляв хвостом, бросилась навстречу человеку, которому нет до нее никакого дела.
Глава третья
Джейк развалился в огромном кожаном кресле, с легким сожалением поглядывая на бутылку скотча. Много воды утекло с тех пор, как он последний раз поддался соблазну. По крайней мере, соблазну выпить.
Да ведь это один черт, Джейк, старина, один черт.
Слабость плоти проявляется по-разному. И на этот раз дьявол притаился не в бутылке. Он явился в обличье женщины с упрямым подбородком, с копной блестящих, белокурых с проседью волос, глазами цвета влажных дубовых листьев, с манящим изгибом бедер и талией, которую он мог бы обхватить ладонями.
Либби Портер. Либби – как там ее звали раньше? Виггинс? Приггинс?
Не все ли равно. По крайней мере, один раз она была замужем. Значит, сейчас она вдова, или разведена, или просто живет отдельно от мужа. Хотя Джейк почти ничего о ней не знал, в одном он не сомневался – она не из тех, кто бегает на свидания потихоньку от мужа. Таких женщин хватает. Таких больше чем достаточно. Но Либби Портер не из них.
Так что же… неужели он действительно хочет ее так сильно, что готов пуститься во все тяжкие?
Примерно год спустя после Джонни – после Кэсси – Джейк ввязался в крупную потасовку. В результате на следующее утро он проснулся в тюрьме крошечного городка на юго-востоке Вирджинии; оба его глаза заплыли, нос был разбит, а правая рука так распухла, что напоминала увесистый окорок; тогда-то ему и пришлось осознать, что он катится в пропасть.
Муз Кэперхарт учился с ним в одной школе, но на класс младше. Неизменный участник всех школьных футбольных чемпионатов, Муз, в конце концов, попал в какую-то историю с наркотиками, и его выкинули из школы. Пятнадцать лет спустя Муз, ныне помощник шерифа, узнал своего школьного приятеля в избитом, окровавленном дебошире, который оказался в его чистенькой, чуть ли не с кружевными занавесочками в камере.
– Ну, парень, идиот же ты! Поискать надо таких идиотов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49