Было очевидно, что думает он об аппетите совсем другого рода. Он уже однажды сказал ей, после того, как, здороваясь, она радостно кинулась в его объятия, что с ней чудесно встречаться после свиданий со скучными, чопорными девочками из высшего общества.
Оба они никогда не упоминали Бет, но именно она была сдержанной и корректной. Тина всегда восторгалась подругой – держит себя как истинная леди. Как хотелось быть на нее похожей! Ей и в голову не могло прийти, что мужчины предпочитают как раз теплых, отзывчивых на ласку. Джованни все-таки как-то намекнул, что, на его вкус, Бет слишком строга, и это замечание вызвало тайный восторг у Тины. Она отбросила страхи, обрела уверенность в себе, стала доверять своим ощущениям.
Теперь, набравшись опыта, она понимала, что Джованни, возможно, каждой женщине говорил то, что той хотелось услышать. Ей он твердил, что предпочитает страстных, и, когда они оставались наедине, она отбрасывала все требования приличий и просто им наслаждалась – его прикосновениями, умением возбудить в ней страсть, силой его чувств и прекрасным молодым телом.
А сейчас, жуя сэндвич, Тина безжалостно подавила в себе голодное чувство к человеку, который знал, как надо любить, знал, как доставить ей, Тине, наслаждение, и находил ее совершенно неотразимой. Таких на Земле больше просто нет, горько подумала она.
И все-таки... как приятно слушать ласковые слова из медоточивых уст Джованни. Даже кожу пощипывало от его близости. Тина уселась поудобней и в смятении уставилась на блистающее пространство воды, защищенное от ярости Атлантического океана длинной полоской земли, протянувшейся от лежащих севернее болот.
В плеске холодных волн смеялись и визжали дети, подростки играли в мяч, влюбленные бродили вдоль линии прибоя, не замечая решительно никого вокруг. Блаженное зрелище! Ей бы сейчас наслаждаться им мирно, так нет – она вся просто как на иголках. А Джованни возится в ее сумке, а там, в кармашке, ключи от квартиры. Хоть вешай их себе на шею!
– Твои вещи уже почти высохли, – пробурчала она. – Ты уже позабавился. Уходи.
– Думаешь, мне достаточно того, что ты вертишься, как русалка, вытащенная на песок? – нагло ответил он. – Нет, этого мне мало. – И он чувственно, что у девушки перехватило желание, пробежался пальцами по ее руке.
– Прекрати! Русалки не для смертных! – выговорила Тина и хотела отодвинуться, но он поймал ее руками за талию. Его дыхание защекотало ей шею.
– Нет, на этот раз ты от меня не уйдешь. Только попробуй, и я превращу твою жизнь в ад. Что было бы справедливо...
– Помогать тебе я не стану!
– Станешь, когда мы во всем разберемся, – тихо сказал он и прижался ртом к ее спине – теплый к горячему, атлас к шелку. Бормоча, он бродил губами по коже, и Тине становилось все трудней сдержать крик наслаждения. – Да, – уверенно прошептал он прямо в ухо. – Станешь.
Наконец освобожденная и втайне жалеющая об этом, Тина глянула на него через плечо и попробовала изобразить презрение:
– И почему ты так уверен?
Медленная улыбка приподняла уголки его губ, и она резко отвернулась, чтобы совладать с желанием поцеловать своего мучителя.
– Потому что меня мучит неутоленная жажда. Это – побудительная причина. Посмотри, Тина. Посмотри вон на ту мать с ребенком.
Тина озадаченно обернулась. Женщина нежно улыбалась, глядя, как малыш стучит лопаткой по дну ведерка, а потом торжественно поднимает его, открывая куличик. Мать с сыном так искренне радовались, что Тина растаяла. Даже Джованни смотрел на эту сцену с обезоруживающей нежностью, словно любил детей отчаянно, безнадежно.
– И что? – спросила она.
– Вот что я вижу всюду, куда ни пойду. Материнскую любовь к сыну. Общая жизнь. Я ставлю свою мать выше всех в мире. Они с отцом всем для меня пожертвовали, и я всегда старался всего себя отдать им взамен.
– Я это знаю, – неловко пробормотала она. По отношению к женщинам Джованни, может быть, и негодяй, но с родителями всегда держался очень сердечно: помогал во всем, даже в ущерб своему свободному времени. Все трое были очень близки между собою, обнимались на людях, держались за руки. Никто не сдерживал чувств. Жизнь их была полна любовью, которую они выражали открыто. Тина вздохнула, осознавая величину искалечившей их семью трагедии.
– Я хочу, чтобы она вернулась, – просто сказал Джованни. – Я готов на все, только чтобы это произошло. – Он коснулся плеча Тины, и она вздрогнула, встретившись с его многозначительным взглядом. – Если в тебе течет сицилийская кровь, ты ничего не делаешь наполовину.
Она поежилась, догадываясь, что он имеет в виду. Чувство уважения, внушенное страхом. Его пальцы забрались ей в волосы, и она почти что откинула назад голову, чтобы прильнуть к ним, но встрепенулась и встряхнула головой, рассылая во все стороны брызги. И почувствовала, как его язык слизывает капельки, попавшие ей на шею... плечо... руку...
Замерев, она безвольно сидела под этой сладкой пыткой, поражаясь сама себе, почему не остановит его, и не желая признавать, что знает ответ.
– Когда она меня снова увидит, ей будет трудно меня оттолкнуть, – севшим голосом сказал он. – У меня есть дом. Он почти готов, и я хочу, чтобы мама там поселилась.
Тина качнула головой. У него есть дом для матери, но Джованни никак не желает смириться с тем, что сам он никому тут не нужен.
– Нет, – грустно сказала она.
– Ты должна, должна понять, как это для меня важно, – бормотал он, гладя ее затылок. Каким-то образом он очутился теперь ближе к ней – медовая, золотистая кожа лица совсем рядом, они коснутся друг друга щеками, если она нагнется совсем чуть-чуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50