Бахметьев. - У него же память - адская! Нет-нет, хозяев здесь никого не видно.
У них, вероятно, своя закрытая и номенклатурная зона. Мы, советские, с
немецкими товарищами по вопросу связывались - нет, говорят, ни Ульбрихта, ни
Аденауэра в глаза не видели. И поляки так же. И чехи. Югославы - тем более.
У англичан не спрашивали - народ замкнутый. В общем, так оно и есть: закрыта
зона, делить ничего не надо. Воздуха и того нет. Чем дышим - неизвестно. Пустотой
дышим. Для посторонних часа на два, на два с четвертью и пустота годитс
для дыхания. Но чтобы годы и годы? Очень скучно. Все живое потому и живет,
что потребляет, а здесь? Пустотное равенство, больше ничего.

- Коммунизм?
-
До конца воплощенный.
В
чем так и не было найдено между ними взаимопонимания - в вопросе о гениальности Вл.
Бахметьева. Жертвы жертвами, но своей гениальности Бахметьев не хотел уступить нисколько.

- Почему?
-
Сами подумайте: а тогда чего же ради я приношу все другие жертвы?

Правда, и еще состоялась между ними договоренность: в
этой встрече участвовал как бы и не он, не настоящий Вл. Бахметьев. Упаси
Бог! Это был некто, кто Вл. Бахметьева изображал, предположим, Станиславский какой-нибудь. Ну
а кто сценарист - догадаться вообще невозможно.

Расстались.

Елизавете Второй
Бахметьев К. Н. как бы между прочим рассказал:

- Случай произошел, - рассказал он. - Встретилс
с одним уже на том свете... - Бахметьев К. Н. замолчал в ожидании вопросов
со стороны Елизаветы - дескать, рехнулся ты, что ли? - и так далее. Но Елизавета ухом
не повела, она спросила:
-
Ну и что? Что из того?
-
Конечно, ничего особенного. Разговорились. Он оказался верным ленинцем.

- Ну и что?
-
Тебе бы с ним повстречаться? Обменяться мнениями? Вы, однако, нашли бы
общий язык...
- Я туда все
еще всерьез не собираюсь. Разве что изредка. И несерьезно!

- Зато он сюда собирается.

- А тогда - больно-то нужно?! - изморщилась Елизавета всеми
своими морщинами. - Он оттуда - сюда, я отсюда - туда? Какой же, спрашивается, между
нами может быть общий язык?

Невозможно представить, что
было бы с населением земного шара, если бы все племянники стали такими, как
Костенька.
В детстве он
был веснушчатым и сопливым мальчиком, любил бить соседские окна, в юности -
драчливым парнем, в возрасте мужчины - бездельником и повесой. Годам к
тридцати пяти он стал совершенно невезучим: сколько ни начинал учиться -
не научился ничему, сколько ни начинал служить - ни на одной службе ничем
не проявился. Годам к сорока, к сорока пяти Костенька стал неимоверным хвастуном, послушать -
он все умеет, все знает, если же у него что не ладилось - то ли очередная женитьба, то
ли он снова попал под сокращение штатов, - так это потому, что он на все плюет,
плюет же на все потому, что он своенравный и любит справедливость.

Недавно Костенька въехал в новую квартиру и торжественно отметил
событие.
Костенькино новоселье действительно было
ведь чем-то таким, что в сознание Бахметьева не укладывалось. Хотя бы и
при всем желании. Но у него и желания такого не было, не могло быть.

Квартира - шесть комнат, все отделаны не то
мрамором, не то под мрамор. Бахметьев обошел, ознакомился, в шестую шагнуть не
смог: разве такие бывают?
Мебель... Из
Кремля, что ли, ее Костенька спер? Никак не мог себе Бахметьев К. Н. представить, будто
такую можно пойти и купить в магазине. Другое дело - спереть. Не просто,
но кто умеет, у того, наверное, получится.
Гости... Таких
гостей Бахметьев через час и выгнал бы, к чертовой бабушке: ходят, смотрят
- и ничему не удивляются! Подумали бы, сукины дети, что это за гость, который ходит
по таким вот комнатам, пьет-ест от пуза невероятные блюда и вина и ничему
не удивляется. Да такого гостя на порог нельзя пускать!

Нажравшись, но все еще не напившись, прихватив по
бутылке, эти хамы гости сели в покер - и что же? И три, и пять, и более тысяч
долларов проигрывает гость и по-прежнему лыбится как ни в чем не бывало!
Бахметьев сидел в сторонке, соображал: это сколько же в каждом проигрыше-выигрыше минимальных пенсий?
Продовольственных корзин? Единых проездных билетов? Хлебных батонов? Нет и
нет - уму было непостижимо!
Еще
был струнный квартет, играл концерт и Калинку. Под Калинку гости
плясали. И неплохо, грамотно плясали - значит, им это дело было знакомо.

Гуляли два дня и две ночи, отдыхая на всех
кроватях, на всех диванах и на всех коврах, а что было после этих двух дней,
Бахметьев К. Н. не знал - он ушел.
Когда ушел,
стали ему мниться напольные в квартире Костеньки часы, он такие видел
по ТВ в кабинете президента, маятник разве только чуть меньше человеческой головы
(может быть, и не меньше?), а впечатление - будто бы Костенька врем
и то приобрел в частную собственность. И вот гуляет при участии маятника, под
глухой, из каких-то других времен, бой этих часов. Кроме того - удивительно: этот
же механизм того же назначения и свойства помещался и в крохотных ручных
часиках, исполняя совершенно ту же работу. Есть ли еще подобная машина на
свете, чтобы в любых размерах оставалась самой собою?

Если бы в подземной Воркуте, в угольной шахте,
кто-нибудь сказал Бахметьеву К. Н., что он, во-первых, останется жив, а
во-вторых, попадет на такое вот новоселье собственного племянника, он бы
ту же минуту спятил с ума. Хорошо, что никто не сказал! Вот он нынче и соображал: кто
же все-таки такой - его племянничек? Кажется, неоткуда было ему взяться, но
он все равно взялся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21