Скорее всего они с Павлушей были примерно одного возраста. Или мадам Бабочкина была даже старше своего мужа.
Когда-то, наверное, она была весьма симпатичной особой: серые, немного близорукие глаза, длинная, удивленно склоненная шея. Наверное, из-за этой шеи Сергей тогда назвал жену Павлуши Нефертити?
Хотя гораздо больше Бабочкина была похожа не на жену фараона, а на цыпленка, который только-только вылупился из яйца и никак не мог понять, где он вдруг очутился.
– Девушка, это вы меня искали? – повторила она. – Вы спрашивали Бабочкину?
– Ну да, – призналась Люба, тихо проклиная себя за свое нахальное любопытство.
В принципе все и так было понятно. Эта старушка в молодежных полосатых брючках не была для Любы конкуренткой.
Но теперь надо было что-то говорить.
Спросить что-нибудь об искусстве? Но в голове у Любы, как назло, не было ни одного вопроса.
Кроме одного: «Неужели в таком возрасте все еще хочется выходить замуж?»
Или даже так: «Как это вам пришло в голову бросить такого замечательного мужа, который вам в подметки не годится?»
Но ведь о самом интересном как раз и не спросишь.
Может быть, прикинуться богатой покупательницей и поинтересоваться, сколько стоит картина «Май», которую написал Павлуша? Но если они на самом деле разводятся и как будто бы даже разъезжаются в разные города, то такой вопрос тоже будет ни к селу ни к городу.
Как бы Бабочкина не разъярилась ненароком.
– Мне сказали, что вы диван продаете, – брякнула Люба первое, что пришло в голову, сама себе при этом тихо удивляясь. – Ну, в связи с переездом.
– Диван? – удивленно подняла жена Павлуши светлые, почти бесцветные брови. – Ну конечно, ангел мой, я продаю диван. И не только диван, а еще множество других замечательных, почти новых вещей. Причем совсем недорого. Можно сказать – отдаю даром. Вы нашли меня по объявлению? Неужели оно все-таки вышло? Какое счастье, ангел мой, ведь я уже и не надеялась…
– Нуда, по объявлению, – кивнула Люба, мгновенно приободрившись.
Хотя если объявление и на самом деле где-нибудь было напечатано, наверняка в нем был указан домашний телефон и адрес, а вовсе не художественный музей.
Но Бабочкина от радости не замечала никаких недоразумений.
– Наконец-то у меня появился покупатель! – воскликнула она, буквально бросаясь к Любе. – Пойдемте, пойдемте, вы сейчас сами все увидите! Я как раз тоже иду домой, вы чудом меня застали в музее… Можно сказать, со вчерашнего дня я здесь уже не работаю, но все еще прихожу по старой памяти. Пойдемте, что же вы?
Но Люба все еще колебалась: а вдруг она встретится в квартире с Павлушей? И что тогда ему скажет? Извините, захотелось взглянуть на ваше семейное гнездышко: как живете, что жуете?
Да и денег к тому же у нее все равно не было. Зачем людям напрасно морочить голову?
– …Даже не сомневайтесь, вы наверняка что-нибудь для себя подберете, – по-своему поняла ее замешательство Бабочкина. – На ваш выбор – шкаф, стол, полки, книги, сервизы. Да все, что угодно. Я продаю все, абсолютно все. Пойдемте, я вас очень прошу. Ну, пожалуйста…
Еще немного, и она начала бы жалобно хныкать, как маленькая, капризная девочка. Только почему-то с седыми волосами.
– Но у меня нет с собой крупных денег, – призналась Люба. – Я хотела просто так, сначала посмотреть.
– Вот и посмотрите, ангел мой, выберете все, что вам понравится, а деньги завтра принесете. Зато у меня душа будет спокойна, что мне хоть что-то удалось продать и сдвинуть дело с мертвой точки. Кто знает, может быть, благодаря вам, ангел мой, сегодня ночью я наконец-то впервые засну без снотворного.
И Бабочкина умоляюще схватила Любу за руку – как бы та не убежала.
– Шурочка, вы сегодня уже не вернетесь? – с улыбкой поинтересовалась смотрительница, когда Бабочкина повлекла Любу к выходу.
– Возможно, я сюда уже больше никогда не вернусь, – весело ответила в дверях жена Павлуши. – Когда устроюсь в Питере, я вам непременно напишу. Желаю вашему внуку успешно сдать экзамены.
На улице они познакомились Жену Павлуши звали Александрой Борисовной, и ей на редкость подходило это легкое имя – Шурочка.
У Шурочки была быстрая походка, так что Любе пришлось бежать за ней почти бегом. Сумка через плечо, узкие брючки, распахнутая куртка, развевающийся на ветру шелковый шарф… Казалось, Шурочка не шла, а летела по городу, едва не сбивая с ног встречных прохожих.
К тому же на улице она первым делом закурила и, опасно размахивая в воздухе сигаретой, продолжала на ходу описывать, какие несметные сокровища ожидали Любу в нескольких кварталах отсюда.
Можно было подумать, что они шли осматривать не обыкновенную квартиру, а царскую резиденцию.
– А почему вы сказали, что больше никогда не вернетесь в музей? – спросила Люба, чтобы как-то поддержать разговор.
– Навсегда уезжаю. В Ленинград – это город моего счастья. Когда-то я там училась, – ответила Шурочка.
«Так вот почему Павлуша представил меня «искусствоведом из Питера», – вспомнила Люба. Видимо, отъезд жены ни на минуту не выходил у него из головы.
– Перебираетесь к детям?
Уж что-что, а строить из себя наивную дурочку Люба всегда умела.
– У меня нет детей, – пояснила Шурочка. – Но вообще-то можно сказать, что – к детям. Только не к своим. Я выхожу замуж за человека, у которого пятеро детей.
– Ого! Не многовато ли? – не удержалась Люба от глупого восклицания.
– Ничего, ничего, поначалу все удивляются, когда узнают. Но лично я не вижу в этом ничего особенного и тем более смешного, – весело пыхнула сигаретой Шурочка и сама же первая рассмеялась. – Главное, что я выхожу замуж за любимого человека, а все остальное – мелкие детали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37