Царю должны понравиться такие слова".
Примерно после третьей чаши вина Аман наметил для себя незаметно приступить к жалобам на недомогание, и рассказать, что есть один человек, простой страж, неприметный из людей, из-за которого у него, второго человека после царя, всякий день случается разлитие желчи и зуд во всем теле. Но, может быть, царь все же отдаст ему этого своего подданного, от которого все равно для всех один только вред и неприятности?
Аман бодро вошел в спальные покои царя, но тут его мысли мгновенно смутились. Что-то сегодня было не то, совсем не так.
Артаксеркс Великий полулежал, вытянув длинные ноги, на неприбранном ложе, и на столе возле него не было ни утренних блюд, ни вина, ни игральных костей, а лишь раскрытая, толстая книга, и ещё какие-то свернутые свитки, по всей видимости, письма.
Властным жестом царь указал Аману на скамью напротив себя, а тогда везирь сел, Артаксеркс зачем-то принялся молча и задумчиво, нахмурив брови, изучать его лицо.
Все это было настолько странно и непривычно, что в первый момент Аману сделалось не по себе. Но он быстро взял себя в руки, вспомнив, что Артаксеркс Лонгиман нередко и прежде поддавался своим настроениям, и впечатлялся такими вещами, которые не стоят и корки от тыквы. В такие моменты нужно просто осторожно распознать, что на этот раз засело в голове у царя, пусть с неохотой, но заставить его высказаться, и затем незаметно направить мысли владыки в правильную, нужную сторону.
Аман Вугеянин мгновенно передумал начинать разговор с громких похвал царице Эсфирь, которая на самом деле ему никогда особенно и не нравилась из-за своего гордого и неприступного для женщины вида. Кто знает, может быть, Артаксеркс ночью успел поссориться с царицей, и теперь гневался на нее? Или царю чересчур запала в сердце какая-нибудь не слишком удачная шутка во время вчерашнего пиршества - он всегда такой непредсказуемый и впечатлительный! Сколько лет уже приходилось подлаживаться к сложному, противоречивому характеру Артаксеркса - разве это так просто и легко? И неужели за все время везирь не заслужил для себя маленькой награды - головы Мардохея Иудеянина?
Аман неловко заерзал на скамье: обычно при его появлении царь сразу же приказывал принести вино, после чего разговор незаметно складывался сам собой. Но сегодня Артаксерк выглядел каким-то слишком загадочным, далеким от мира, и чем больше Аман вглядывался в его прищуренные, недобрые глаза, тем меньше мог угадать помыслы владыки.
"Уж не болен ли он сегодня? - подумал Аман, замечая во взгляде Артаксеркса какое-то незнакомое, безумное выражние. - Нужно было все же подождать до вечернего пира, и там высказать свою просьбу, но теперь все равно поздно уходить..."
Конечно, сейчас для приличия Аману требовалось хоть что-то сказать, хотя бы объяснить, зачем, за каким делом он с самого утра явился во дворец, но везирь почему-то не мог выдавить из себя ни слова. Впрочем, Артаксеркс ни о чем его и не спрашивал, а странно усмехался, и, не моргая, молча рассматривал красными после бессонной ночи глазами.
- Скажи, что лучше всего сделать человеку, которого царь хочет отличить своими почестями? - наконец, спросил Артаксеркс, и у Амана сразу же отлегло от сердца.
Только теперь Аман догадался, что царь так пристально его разглядывал, потому что как раз про него раздумывал сегодня всю ночь, и сам понял, что следует гораздо щедрее платить за дружбу и мудрые советы.
А ведь и то верно, есть на свете кое-что, лучше всякого золота и серебра - великая слава и почет среди людей, этим богатством везирь явно был обделен. Почему-то слава всегда доставалась лишь царям и великим полковдцам, но, никогда их главным советникам и наставникам.
- Тому человеку, которого царь хочет отличить, я приказал бы принести одеяние царское, в которое одевается царь, - сказал Аман, незаметно косясь на рукав своего платья - тоже дорогого, но которое все же не спутать с царским.
Может, потому и не желала кляняться царскому везирю всякая ветошь, наподобие Мардохея, что их глаза не могли увидеть на одеянии Амана таких же крупных жемчужин и рубинов, которыми блистала одежда царя?
- Только лишь царское платье? Так мало? - как будто бы удивился царь.
- Еще я бы приказал также привести тому человеку самого лучшего коня из царской конюшни, и то самое седло, на каком ездит царь. И чтобы все придворные увидели, что этот человек сжимает бока не простого, а царского скакуна.
- Так мало? - снова спросил Артаксеркс, странно усмехнувшись.
-...И пусть... пусть тому человеку возложат царский венец на голову, проговорил Аман, окончательно осмелев.
Это была давняя, самая заветная его мечта - почувствовать на своем челе приятную тяжесть царского венца, чтобы люди смогли увидеть золотое сияние, иходящее от его головы.
- Не слишком ли мало ты сегодня просишь, везирь? - покачал головой Артаксеркс, как бы с большим сожалением.
"И впрямь - кто увидит на мне здесь, во дворце, царский венец? Всего лишь несколько слуг? Хорошо еще, что во дворец по каким-то своим делам прибыл великий князь Каршена, который потом расскажет остальным князьям о моем возвышении, хотя этого все равно мало..."
- Пусть этому человеку подаст одеяние, царского коня и венец один из князей царских, и чтобы человека того в полном облачении вывели на коне на главную городскую площадь и громко возвестили: "Так делается тому, кого больше всех желает отличить великий царь!"
Аман так увлекся, что даже не заметил, как под конец ткнул себя пальцем в грудь, и потому не понял, отчего Артакеркс вдруг хрипловато рассмялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121