Зато старший из братьев, Аминадав, несмотря на тихий нрав, был человеком наиболее дружелюбным и общительным и ревностно следил за соблюдением суббот и главных праздников. Не исключено, что торговые дела в лавке шли как нельзя лучше благодаря его старательным молитвам.
Младший брат, Абихаил, очень рано выучился читать, и первое время радовал родителей и братьев своей редкой смышленостью и знанием диковинных историй из жизни предков. Впрочем, вскоре выяснилось, что многие истории Абихаил выдумывал по своему усмотрению и выдавал за подлинные, при этом, горячо уверяя, что вычитал их из какого-то древнего свитка, который от ветхости сразу же в его руках рассыпался в пыль.
Абихаил появился на свет, когда родители уже не ожидали детей, так как были к тому времени людьми престарелыми, и страший брат, Аминадав, с первых же дней сделался мальчику воспитателем наподобие отца. Иаир с усердием занимался торговыми делами и старался за троих, радуясь, что никто особо не вникает и не путает его многочисленные расчеты.
Разумеется, братья не воспринимали всерьез выдумки и сказки младшего своего брата. До тех пор, когда однажды вечером Абихаил не объявил, что собирается пойти пешком в Иерусалим, к землям предков, что в поход он выходит уже завтра на рассвете, и у него все для этого готово. Затем Абихаил с готовностью показал братьям небольшой холщовый мешочек, в котором лежало несколько сухих пресных лепешек, горсть засахаренных фиников, до которых он был большим охотником, сосуд для воды и большой нож.
"Этим ножом я буду отбиваться по дороге от разбойников", - пояснил Абихаил старшим братьям.
- Я стану, как святой Авраам, - сказал он. - И если вы хотите, я и вас тоже выведу из чужих земель в края, где течет молоко и мед, где у нас будет и тук, и виноградники, и масло... Так что собирайтесь, братья мои, в дорогу, хватит нам напрасно сидеть в гнусном, каменном городе!
- Разве тебе совсем не нравятся Сузы? И разве ты не любишь наш дом, нашу лавку? - осторожно спросил Аминдав.
Он заметил, как на голом черепе Иаира, где с молодых лет почему-то было совсем мало волос, сразу же начали надуваться жилы.
- Да, да, я ненавижу этот надменный город, и наш серый дом из камня, и особенно нашу лавку, набитую тряпками и пуговицами! - воскликнул Абихаил с детской непосредственностью, хотя над верхней губой у него уже начали пробиваться усы. - Я здесь задыхаюсь, и все внутри меня словно горит огнем! Почему мы должны навсегда здесь оставаться, братья? Предки Авраама тоже когда-то жили в здешних местах, в древнем Уре, недалеко от залива, но в один прекрасный день встали и ушли в обетованную землю...
- Вот и катись один, с двумя сухарями в мешке! - вскипел после таких слов средний брат, Иаир. - И пусть шакалы в пустыне будут твоими проводниками!
Что делать, братья привыкли прощать Иаиру его злой язык, потому что в их роду среди далеких предков числился и тот самый Семей, который злословил тяжким злословием против самого царя Давида, и потом был наказан за свою невоздержанность его сыном, премудрым Соломоном. Так что, если как следует разобраться, Иаир был не слишком виноват в том, что через много поколений именно в его жилах то и дело вскипала желчная семеева кровь, доставляя окружающим и особенно родным немало излишних хлопот.
И все же старший брат, Аминадав, сильно опечалился, потому что чувствовал свою вину за то, что плохо научил Абихаила разбираться в жизни а ведь именно он теперь вплотную занимался его воспитанием вместо умерших от старости родителей.
Не только Аминадав, но и все другие иудеи в Сузах хорошо знали, что все, кто вернулся в Иудею после плена Вавилонского, пребывали там в великом бедствии и унижении. Все стены Иерусалима были до основания разрушены, ворота сожжены огнем, а от великого храма осталась лишь гора камней. И хотя сейчас иерусалимские иудеи взялись за восстановление храма, и даже уже возвели его стены и крышу, но Тот, кто на них разгневался, пока ещё не распростер на них свою милость...
Про это много раз рассказывал на субботних собраниях Уззииль, родной брат которого перебрался с семьей в Иерусалим и с каждым, кто направлялся в Сузы, посылал теперь просьбы о помощи.
"Сейчас мы здесь нужнее, чем там, - говорил Уззииль, который ради брата продал в Сузах свой большой дом и перебрался в более скромное жилище. - Кто, если не мы, сможем поддержать строителей храма? Кто другой переправит в Иеруслим серебро и зерно, чтобы они там не умирали с голода? Какой смысл нам всем вместе сейчас погибать на родине предков, если здесь, у себя, мы хоть что-то можем сделать полезное и доброе для наших далеких братьев?"
Так повелось, что в каждую субботу многие из иудеев собирались в маленьком доме Уззииля и проводили весь день в молитвах, совместном распевании псалмов и рассказах друг другу о прежних временах, находя в них немалое для себя утешение. А под вечер в доме Уззииля зажигались праздничные субботние светильники, разливалось по чашам красное вино, которого всем всегда хватало, потому что по старым заветам, никому не позволялось выпивать больше трех кубков.
И ведь Абихаил тоже неоднократно присутствовал на таких собраниях, и точно также все это слышал, но понял по-своему, а точнее - совсем ничего не понял. Он лишь усвоил, что до Иерусалима можно добраться на лошадях и верблюдах, как люди, доставлявшие в Сузы слезные прошения и письма. И все потому, что, несмотря на усы над губой, Абихаил оставался в своем сердце совсем неразумным дитем.
- Но что же ты собираешься делать на развалинах Иерусалима? насмешливо спросил брата Иаир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121