Она не имела представления, что ей предстоит делать, знала только, что работа не тяжелая и самая простая из всех, которые может получить девушка в богатом доме.
То и дело мать принималась повторять ей, как она должна себя вести, пусть даже сначала все будет казаться ей странным и непривычным.
Бидди слушала наставления краем уха, пытаясь проглотить стоявший в горле ком, ее так и тянуло заплакать. Большую часть пути Бидди шла, понуро опустив голову. Во-первых, на душе у нее было тоскливо, а кроме того, она старательно обходила выбоины, подернутые ледком. Если бы она оступилась и испачкала ботинки, мать снова начала бы на нее кричать. Бидди не понимала, что в последнее время происходило с матерью. Она помнила время, когда они то и дело шутили и смеялись, но те дни остались далеко в прошлом.
Хруст мерзлой земли под колесами заставил девушку поднять голову. Навстречу ехала знакомая повозка. Она покосилась на мать и поняла, что та уже узнала возницу и его спутницу.
Они посторонились, пропуская повозку. Поравнявшись с ними, Тол придержал лошадь.
– Привет, – поздоровался он. – Вы, я смотрю, ранние пташки.
– Да, да, – коротко ответила Рия. Она смотрела мимо Тола на его спутницу, которую он не торопился представлять.
– Куда собрались в такую рань? – поинтересовался мужчина.
Бидди вновь опустила голову, услышав, как мать ядовито ответила:
– А разве ты не знаешь? Новости у нас летают быстрее ветра.
– Значит, до меня дошли не все, – помолчав, произнес Тол. – Я слышал только, что судьба тебе улыбнулась, и порадовался за тебя.
– Спасибо, – со скрытым раздражением поблагодарила она.
– Так что же за новость дойти не успела до меня?
– Я веду ее к вам, то есть в усадьбу «Холмы», она будет там работать в прачечной.
– В прачечной? – Тол гаркнул так, что Бидди встрепенулась и вскинула голову. – Она будет работать в прачечной? Бидди? Рия, ты не можешь отправить ее туда. Да там же у них настоящее рабство.
– Ей необходимо как-то зарабатывать на жизнь. Надо же где-то начинать, а это единственное свободное место.
– Свободное! Черта с два! – Он немного помолчал и уже спокойнее продолжал: – Я не могу тебя понять, Рия. Раньше не мог и дальше не смогу. Ну, пошла. – Взяв кнут, он стегнул лошадь. Бидди не могла не заметить, что Тол очень рассердился.
– И что он лезет не в свое дело? – вспылила Рия, когда они прошли несколько шагов. – Какая ему разница, куда я тебя определю?
– Мама, он знает, что ты не права. Они остановились как по команде и посмотрели друг на друга. Бидди не опустила глаза и смело продолжила:
– Только сброд идет работать в прачечную, ты сама это говорила, я слышала.
– Я говорила о прачечных при банях, это совсем другое дело. А ты будешь работать в домашней прачечной. Тебе выдадут форму. Да и как он может о чем-то говорить… Он к нам даже ни разу не заходил после смерти хозяина.
Бидди догадалась, в чем дело. Мать не могла забыть Тола. Но у него была женщина, и довольно приятная, оттого мать и пришла в ярость. Бидди поймала себя на том, что выразилась, как хозяин. Он бы сказал именно так: пришла в ярость, а не разозлилась или рассвирепела.
– Как он смеет учить меня, ведь о его распутстве только в округе и говорят.
Распутство! Бидди удивилась, услышав от матери это слово. Раньше она никогда его не говорила. Слово было плохое. А женщина, ехавшая с Толом, показалась Бидди приятной. Она не понимала, почему Тол не женится. Что же, интересно, означало слово «распутство»? Надо будет выяснить. Бидди пожалела, что не захватила с собой словарь. Она решила, что заберет его, когда придет домой в свой выходной.
Мысль о выходном напомнила Бидди о том, что ждет ее впереди. Она попыталась представить себе не только прачечную, но и дом со всеми его обитателями. Девушка совершенно не знала, чего ждать. Припомнилась церковная служба, во время которой джентри занимали в церкви особое место справа от кафедры. Их скамьи находились в своеобразной галерее. Господа сидели далеко, и Бидди видела их плохо. За хозяевами в ряд сидели слуги. Бидди запомнилось только, что все они были одинаково одеты. Одна из деревенских девочек рассказывала Бидди, что ее мать приносила нагретые кирпичи, чтобы у господ не мерзли ноги. Одно время в галерее даже поставили печку, но от дыма господа кашляли, и теперь они грели ноги о кирпичи, которые укладывались в бархатные чехлы.
Когда они подошли к главному входу, привратник, Берт Джонсон, распахнул ворота, словно об их прибытии кто-то объявил.
– Мы идем в большой дом, – подойдя к нему, объяснила Рия. – Нам надо встретиться с экономкой в половине десятого.
– Идите отсюда, ну, живее, назад! – Он сердито замахал на них руками. Они поспешно отступили, а Берт крикнул: – Скройтесь с глаз, и побыстрее.
– Но почему мы должны уйти?
– Почему? – Привратник выпятил грудь. – Да потому, что по аллее едет экипаж. Это хозяйка. Ну, пошевеливайтесь!
Они вернулись на дорогу и укрылись за живой изгородью. Через некоторое время из ворот выехал экипаж, запряженный парой лошадей. На своем сиденье, ловко управляя длинным кнутом, важно восседал кучер в высокой шляпе и темно-коричневом сюртуке.
Когда экипаж сворачивал на главную дорогу, Рия и Бидди успели заметить в одном окошке поля шляпы, а в другом – чье-то молодое лицо.
Все время, пока ехал экипаж, привратник стоял, вытянувшись в струнку. Когда он стал закрывать ворота, Рия снова подошла к нему.
– А теперь нам можно войти? – спросила она.
– Нет, здесь нельзя. Идите туда. – Он показал в сторону, откуда они пришли. – Там есть маленькая калитка. Это вход со стороны парка. Через нее и попадете к дому с заднего двора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120