Бурое пятно от эля никогда не отстирается. Да и вообще рубчатый бархат портится от стирки. В ответ на фальшивые сожаления обидчицы она сказала как можно более ровным голосом:
– Все в порядке, я переоденусь.
Минуя танцоров и Мануэля, плясавшего с пухленькой мадам Фурнье, она незаметно вышла.
Дома она сняла испорченное платье и натянула другое, сшитое у Фэрбейрнов. Вооружившись свечкой, она шмыгнула в крохотный чулан-прачечную, где замочила подвенечное платье в тазу. Аннабелла воспринимала это как жертву, ведь она так любила это платье, воображала, как много лет спустя будет показывать его своим детям со словами: «Это платье подарил мне ваш отец, в нем я вышла за него замуж». Теперь в нем можно будет разве что работать. Торопясь в кухню, она уговаривала себя: «Подумаешь, это всего лишь платье!» Они с Мануэлем заработают на новое. Они поедут в Хексэм, зайдут в хороший магазин, сядут там в кресла, как делали они с матерью, им принесут материал, и она скажет Мануэлю: «Какой тебе больше нравится – вот этот, розовый, или вон тот, фиолетовый?» – «Любой, все равно ты послужишь ему украшением, а не наоборот», – ответит Мануэль, умеющий быть по-ирландски галантным. Скоро свадебный пир кончится и они окажутся вдвоем за запертой дверью… Она сжала ладонями лицо, потом пригладила волосы и, выбежав из дому, заторопилась через двор.
У третьего цеха кто-то поймал ее за руку. Сперва ей показалось, что это Мануэль, и она игриво вскрикнула, однако крик стал протестующим, когда она разглядела физиономию капитана. Он тяжело дышал и приговаривал, невзирая на ее попытки вырваться:
– Хочешь повозиться? Любой гость имеет право поцеловать невесту. Мне всегда хотелось тебя поцеловать, милашка ты этакая!
– Мануэль! Ману…
Он оборвал ее крик поцелуем. Она вырвала одну руку и ударила его по лицу, но это не дало результата. Тогда она стала царапаться. Ее рот оказался свободен, но у нее не хватило дыхания, чтобы крикнуть. Наконец она завизжала:
– Мануэль! Ма-ну-эль!!!
Визг оборвался воплем – рука капитана оказалась у нее за корсажем и зашарила по груди.
Кто-то растащил их; она ударилась головой о стену и сползла на землю. Все померкло у нее перед глазами. Ее подняли с земли и поволокли прочь от двух дерущихся мужчин.
Капитан был силен, получив от Мануэля удар по ребрам, он отвесил ему такую оплеуху, что Мануэль отлетел к поленнице, где секунду-другую моргал, прежде чем опомниться. Он находился в тени, капитан же стоял в круге света, отбрасываемом фонарем, и ждал нападения. Мануэль рассвирепел. На него не повлиял крик Карпентера: «Прекратите, прекратите!» – и то, что тот хватал его за руки. Не владея собой, он отпихнул старика, едва не сшибив его с ног. Сейчас им управляло единственное стремление: заехать кулаком в эту жирную подлую физиономию. Капитан никогда ему не нравился, но одно дело – неприязнь, и совсем другое – свинцовая ненависть, охватившая его сейчас. Окажись у него револьвер, он разрядил бы в негодяя всю обойму; будь у него нож – он метнул бы ему в грудь. Не имея оружия, он бросился на капитана сам. Сначала его стальные кулаки, находя бреши в обороне противника, молотили его по корпусу без видимого эффекта, но потом он с размаху двинул его в скулу. Таким же ударом он вышиб дух из Легренджа.
Капитан рухнул как подкошенный на поленницу, у которой минуту назад приходил в себя Мануэль. Сила удара и вес поверженного были таковы, что дрова рассыпалась. Капитан оказался погребен под ними.
Толпа во дворе какое-то время молчала. Потом все бросились к поленнице и откопали упавшего. Капитан не подавал признаков жизни. На лице его не было крови, но рот съехал набок. Жена кинулась к нему, взывая:
– Марк, Марк!
Муж не отзывался. Тогда она оглянулась на Мануэля, понуро стоявшего чуть в стороне, и крикнула:
– Ты убил его! Зверь, ты его убил!
К Мануэлю подошла Аннабелла. Но больше сторонников у него не оказалось. Все сочувствовали побежденному. Люди забегали взад-вперед, потом положили капитана на снятую с петель дверь и потащили в дом.
– Пойдем, пойдем! – хрипло шептала Аннабелла.
Мануэль не двигался, словно прирос к месту. Вокруг раздавались протрезвевшие голоса:
– Вот беда!
– Неужто помер?
– Вот это свадьба! Такое надолго запомнится.
– Как это случилось?
– Она закричала, он выскочил и застал его…
– За это не убивают.
Аннабелла столкнула Мануэля с места. Он пошел, спотыкаясь, как пьяный.
Дома он опустился на табурет, как обессиленный старик. Она вытерла платком кровь у него с губ. Он не шевелился. Она упала на колени, обняла его, прижалась головой к его груди и запричитала:
– Ах, Мануэль, Мануэль!..
Он что-то пробормотал. Она встрепенулась и встретилась с ним глазами.
– Опять я это сделал. Я снова совершил убийство.
– Нет, Мануэль, нет! Это, наверное, удар бревном по голове. Возможно, он еще выживет. Пока ничего не известно.
– Я опять убил человека. Что со мной происходит? – Он мягко отстранил ее и стал рассматривать свои руки, словно никогда прежде их не видел.
Когда она залилась слезами, он не бросился ее успокаивать; казалось, он не замечает ее рыданий, глядя на руки, которые теперь свешивались между его колен.
– Ты защищал меня! – горестно проговорила она. – Он… Он меня оскорблял.
– Раньше за убийство казнили. – Он поднес к глазам правую руку и недоуменно уставился на нее. Потом встал, подошел к огню и сказал обычным голосом, стоя к ней спиной: – Я не вынесу тюрьмы. Лучше пускай меня повесят.
– Прошу тебя, не говори так! – Она развернула его к себе, прижавшись всем телом. Он стал ласково гладить ее по голове, объясняя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122