Но она совсем не сожалела, что не унаследовала свойственное ему отсутствие такта.
Он и понятия не имел, как вести себя со своей дочкой. Большинство его разговоров с ней начиналось с малоприятных реплик. — Я вовсе не худышка, папа. Во мне пять футов четыре дюйма, и я вешу сто четырнадцать фунтов. Ровно столько, сколько полагается по росту.
Одри давно научилась беседовать с отцом, прибегая к голым фактам. Он был «человек факта».
— Хм!-неопределенно пробурчал он, взял чашку кофе и раскрыл лежавшую рядом с его локтем газету на деловом разделе.
„Элси принесла тост и кофе, и Одри стала намазывать на тост маргарин и джем. Как только отец углублялся в газету, все разговоры обычно прекращались. Поэтому она удивилась, когда тот вдруг заговорил снова.
— Ты ведь знаешь, Одри, что Лавиния развернула бурную деятельность-подготовку к празднованию твоего дня рождения в пятницу вечером?
Одри изо всех сил старалась не быть неблагодарной. Стеснительная в любой публичной ситуации, она не хотела вообще устраивать каких-либо празднеств, но Лавиния настояла на обеде с приглашением группы коллег с работы. Одри согласилась, лишь когда Расселл сказал, что ему нравится эта идея.
— У тебя добрая мачеха, — продолжил отец.-Очень добрая. Даже в самом начале, когда ты ее на дух не переносила, она была добра к тебе. И ни разу не теряла терпения, несмотря на твое замкнутое поведение в то время.
Замкнутое?..
Чувство обиды охватило Одри. Вряд ли можно было тогда назвать ее поведение замкнутым. Просто она страдала от боли-от своих собственных ран, полученных в том дорожно-транспортном происшествии, в котором погибла ее мать. Тяжелые переломы обеих ног заживали слишком долго. Не говоря уже о душевной боли, порожденной потерей обожаемой ею матери. Но отцу этого было не понять. Он продемонстрировал свою бесчувственность, женившись во второй раз всего через полгода после трагической смерти своей супруги.
С несвойственной ей прежде ясностью Одри наконец сочла правдивыми те слухи, которые доходили до нее и раньше и которые слепо отвергала. Слухи о том, что отец не любил ее мать и что женился на ней только в интересах своей компании.
Она пристально посмотрела на отца, находя теперь, что он похож на Расселла. Безжалостный, честолюбивый человек, который не мог любить по-настоящему. Он, вероятно, не любил и Лавинию. Она была лишь декоративной хозяйкой, с красивым и удобным в постели телом, собственностью наподобие картин и скульптур, которые он начал недавно коллекционировать.
Но еще больше ее раздражало то, что, зная о недостатках отца, она продолжала любить его — Лавиния говорит, что ты отказала в приглашении на обед Расселлу, — проворчал он Это верно?
— Да.
— Почему?
Ее сердце просто громыхало в груди.
— Мы разошлись.
— Почему?-настаивал он.
Она уже собиралась дать какое-то неуклюжее объяснение, когда что-то-какое-то подспудное мятежное чувство-заставило ее сказать:
— Я встретила другого.
Лицо отца изобразило изумление.
— Вот как? Кого же?
Одри проглотила ком в горле. Надо же было проговориться…
— Ты… ты его не знаешь.
— Как его зовут? Где ты его встретила? Чем он занимается?
— Я… э… его зовут Эллиот Найт. Он живет на Эвелон-Бич и у него есть средства.-Одри благоразумно решила не говорить, где она встретила Найта. Она не думала, что отцу понравилось бы, скажи она, что Эллиот подцепил ее в кафе.
— Ты хочешь сказать, что он богат?
— Полагаю, что да.
— И он заинтересовался тобой?
Одри была в большой тревоге. Отец знал, что Расселла интересовали только ее деньги. И все же не препятствовал продолжению их связи. Ее самооценка опять резко понизилась. Ни один мужчина не интересовался ею ради нее самой. Единственная подлинная эмоция, которую она вызвала у мужчины, была жалость. Именно из жалости Эллиот поспешил ей на помощь, поцеловал ее, привез домой. Из жалости…
Она чуть не расплакалась от отчаяния. Но отец пристально смотрел на нее, и какая-то новая сила, рожденная, вероятно, недавним горьким опытом, заставила ее держать подбородок высоко, не опускать глаз и сказать:
— Очень заинтересовался.
— Тогда почему ты не пригласишь его на свой день рождения
— Пригласить кого?-спросила Лавиния, вплывая на веранду в своем любимом черном сатиновом неглиже. Высокая, роскошно сложенная, с длинными вьющимися черными волосами, опускающимися на плечи, она была весьма привлекательной и выглядела очень чувственно.
— Доброе утро, дорогой, — она наклонилась, чтобы поцеловать мужа в лоб, потом двинулась к боковому столику и налила себе кофе.
Одри следила за ней с нескрываемой завистью. Как это здорово-быть бы такой элегантной, уверенной в себе, такой чертовски сексуальной!
— У Одри новый приятель-объяснил отец со смесью удивления и отеческой гордости.-Она утверждает, что он очень заинтересовался ею.
Одри сделала гримасу. Да, она действительно попала как кур в ощип.
Лавиния резко повернулась и недоверчиво уставилась на нее.
— В самом деле? Мы его знаем?
— Я уже спрашивал. Нет, не знаем. Состоятельный молодой повеса, судя по всему.
— Но где Одри могла встретить такого типа?-с усмешкой спросила Лавиния.-Она же совсем не вращается в общественных кругах Сиднея. Не то чтобы кто-то мешал ей-просто это ее никогда не интересовало. "Ты уверен, что она говорит правду? Все это очень странно…
Одри терпеть не могла, когда отец и Лавиния говорили о ней в третьем лице. Обычно она смирялась с этим или уходила. Но не сегодня утром.
— Зачем это я стала бы лгать, Лавиния?-с вызовом спросила она. '
— Действительно, зачем?-удивилась Лавиния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49