– Ты говорил, что не любишь сказок, Джо.
– Это правдивая история. Душистый Горошек.
– Со счастливым концом?
– Еще не знаю...
– Значит, история бесконечная. – Она снова опустила глаза.
Нет, лучше ему не видеть этих наивных глаз, которые смотрели на мир не так, как он. Слишком трудно было пробиться назад, к тому, девятнадцатилетнему, хулигану. Но он попробует.
– Жил-был однажды мальчишка. Глупый, отчаянный мальчишка. Злой мальчишка. Ветерок донес ее тихие слова:
– Мне кажется, я знала этого парня. Много лет назад.
– Возможно. – Он сел и стал смотреть на залив. – Он всех ненавидел.
– В самом деле? – Габриэль все еще лежала рядом. Юбка темно-красными складками закрывала ее согнутую ногу.
– Да, в самом деле. Конечно, и себя тоже. Почему бы и нет? У него не было оснований любить таких, как он. Их никто не любил. Он был посторонним, стоял с краю, подглядывая в окна других людей. Ему только хотелось пробить что-нибудь кулаком, что угодно.
– Но кто-то должен был волноваться. Об этом злом мальчишке. – Растянувшись на боку, она подперла голову рукой.
– Если бы ты писала эту историю, его бы обязательно кто-нибудь любил. У меня другая версия.
– Что же произошло с этим злым мальчиком? Джо услышал смех Оливера, когда Майло выдернул удочку и заплескалась вода.
– Он вырос.
– И так и остался злым? – В ее хриплом голосе послышалась такая нежность, что ему захотелось убежать, убежать как можно дальше отсюда. Пока не поздно.
Он медленно кивнул.
– Злость ушла внутрь, стала работать у него внутри, как скороварка. Год за годом. Пока жизнь не преподала ему урок. А до того он...
– Был хулиганом? – Она протянула ему руку, на которую попали лучи солнца. В ясных глазах были нежность и понимание. Это придало ему смелости. – Парень придумал себе роль? – спросила она.
– Так ты слышала эту историю?
Он почти схватил ее руку и накрыл своей.
– Похожую. – Габриэль рывком села. Темно-красная юбка накрыла икры. – Но в той истории, что я знаю, парень на самом деле не был плохим. Это была больше рисовка. Так мне казалось.
– Все было не совсем так. Душистый Горошек. – Он потеребил пальцами одеяло. – В этой истории парень был плохим. Конечно, он не был совсем отвратительным. Запутавшимся, сбитым с толку – это да. Но еще он делал плохие вещи.
– А о прощении он когда-нибудь слышал?
– Иногда человек не может простить себя. Именно это и произошло с тем парнем. Он не хотел никому наносить вреда, но оказался не в том месте и не в то время.
– Что ты сделал, Джо? Ты не мог специально кому-то навредить. Только не ты.
Глядя на сына, Джо опустил подбородок.
– Я ненавидел своего отца. Он был мерзким пьяницей. Лгал, мошенничал, воровал. И любил пускать в ход кулаки. Со мной. Со всеми, кто встречался у него на пути. Мать ушла, когда мне было четыре года, и я больше ее не видел. Однажды отец сказал, что она умерла. Спустя годы я нашел пожелтевшую газетную заметку об ее смерти. Там было сказано, что у нее осталось трое детей. Дочери.
– Ах, Джо, Джо. – В тихом голосе зазвенели слезы. – Она должна была взять тебя с собой. Должна была, должна.
– Это всего лишь история, Душистый Горошек. К тому же старая. Не из-за чего расстраиваться.
Недалеко от них села чайка. Джо подбросил несколько кусочков хлеба и смотрел, как птицы хватали их на лету.
– Так или иначе, но каждые два года, иногда и чаще, мы с отцом переезжали, опережая сборщиков налогов и местного шерифа. К тому времени, как мы осели в Байю-Бенде, по всей стране, наверное, были разосланы ордера на арест моего папаши. Я знал, что здесь мы не задержимся. Мы нигде не задерживались. Но мне надоело быть несчастным, сопливым сынком Карпентера.
Она шевельнулась, и он увидел ее босые ноги с покрытыми красным с золотом лаком ногтями.
– И тогда ты стал Джо Карпентером, мальчиком, который доводил до бешенства учителей, с которым матери запрещали водиться дочерям и на которого девочки летели, как мухи на мед.
Он невольно улыбнулся.
– Они меня не интересовали. Им нравилось пройтись по улице с городским хулиганом.
– Ты недооцениваешь себя, Джо. Мне ты нравился. И другим тоже. Ты был не только запретным плодом. С тобой было весело. Ты умел очаровать...
– В тот вечер, когда я поцеловал тебя около деревенского клуба, я уехал из города.
– Я помню.
Он так и думал. В тот сумасшедший, грустный, далекий вечер между ними пробежала искра.
– Я пошел от тебя домой. Отец угнал автомобиль и ограбил работающий допоздна магазинчик. Он вообще не соображал, что делал. Я увидел пистолет и деньги и все понял. Для меня это было последней каплей. Я так разозлился, что не мог логично рассуждать. Я только знал, что сыт по горло.
– И что ты сделал? – Она зарылась пальцами в песок.
– Я решил уйти. Совсем... Я побросал все в машину и рванул обратно в город. Думал, что где-нибудь оставлю автомобиль и все будет в порядке.
– О господи. Зачем, Джо, зачем? Это было так...
– Глупо? Опрометчиво? – Он засмеялся, вспомнив свою тогдашнюю ярость и злость, – Разумеется.
– О чем же ты думал? Что спасешь от тюрьмы отца?
– Не ищи мотивов, которых не было. Душистый Горошек. Я защищал не его... – Последняя фраза прозвучала в его устах совершенно отстранение. – Просто не хотелось еще одного скандала. Чтобы опять люди расступались, освобождая мне путь, а в глазах – жалость и отвращение... Так что я взял треклятую машину и уехал. Не знал, где ее оставлю. Где-нибудь подальше от Байю-Бенда, это точно.
Джо бросил невидящий взгляд на Майло и Оливера, как будто только сейчас понял, что двигало им в ту роковую ночь.
– Потому что я хотел вернуться. Я начал ощущать Байю-Бенд своим домом, устал спасаться бегством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33