Несколько минут спустя Тори обмякла в объятиях Энн, девочка уснула. Очень осторожно Энн опустила ее на подушки, подоткнула одеяло и подвинула поближе Плаша. Глядя на рассыпавшиеся волосы девочки, Энн испытывала ту же нежность, что и совсем недавно к своему неродившемуся ребенку. Если она полюбит Тори, ей будет намного труднее.
На цыпочках она направилась к двери, погруженная в собственные мысли, и уткнулась в человека, стоящего на пороге. С испуганным возгласом она уперлась ладонями ему в грудь.
– Мартин… ты напугал меня!
Схватив за плечи, он вытащил ее из комнаты Тори и закрыл дверь. Затем грубо спросил:
– У нее опять был кошмар?
Мартин так и не убрал своих рук. Он был в брюках и расстегнутой рубашке. Тепло его ладоней возродило желание Энн. Маскируя его злостью, она сказала:
– Тори все еще скучает по матери.
– Я слышал.
Вопрос, на который Энн никак не могла найти ответа, сорвался с ее губ:
– Как ты мог отнять ее у Келли?!
Мартин резко проговорил:
– Давай проясним кое-что раз и навсегда. Мне до смерти надоела роль злодея, отводимая мне в разводе с Келли. Ее второй муж, родословная которого корнями уходит в четырнадцатый век, не пожелал терпеть в своем палаццо чужого ребенка. В особенности ребенка человека, выросшего на задворках Чикаго. Поэтому Келли любезно позволила оставить Тори в привычной домашней обстановке, решив, что так будет лучше для всех.
– Это не…
– За два года до этого у Келли был роман. В Вашингтоне. Она оказалась не настолько умна, чтобы что-то скрывать, поэтому, я обо всем узнал. Она даже не поняла, почему я расстроился. Ты должна знать, что твоя кузина берет то, что хочет в данную минуту. Как ребенок, в жаркий день схвативший коробку мороженого и не понимающий, что мороженое растает прежде, чем он успеет его съесть. Келли не плохой человек. Она просто не понимает, что все поступки имеют свои последствия. И что они обладают способностью ранить других людей.
– Но…
– Мы как-то пережили это. Более или менее. Но затем появился Уго. Келли не любит открытых конфликтов. Поэтому написала мне записку, предоставив самому объяснить все Тори, и улетела в Венецию. Конец истории. Я развелся с ней. И только позже, когда привел Тори навестить Нину, понял, что Келли – несомненно, из лучших побуждений – поведала всем, что я не очень этично обошелся с ней. – Он беспокойно повел плечами. – Я мог бы уличить ее во лжи. Но не стал этого делать. Ради дочери.
Интонации его голоса свидетельствовали в пользу безусловной правдивости рассказа, Но разве интонации Келли в том давнем разговоре казались менее правдивыми? Так правду ли говорит Мартин? Действительно ли Келли жадна, как ребенок, и с детским же пренебрежением относится к тем, кого ранит? Возможно, благоговение перед кузиной сыграло с ней злую шутку, затмив серьезные недостатки и преувеличив достоинства?
Ледяным тоном Энн сказала:
– Когда я в прошлый раз навещала Нину, она показала мне альбом с десятками фотографий, где ты снят с разными женщинами.
– Тебя невозможно переубедить, не так ли? – неприязнью спросил Мартин. – Где бы я ни появлялся, женщины роятся вокруг меня. И в их глазах написано одно – жажда денег. Я не говорю, что у меня не было романов после развода. Но еще раз повторю: за все время нашего брака с Келли я ни разу не изменял ей.
Энн вздохнула поглубже, пытаясь успокоиться, и сменила тему.
– Я не знала, что ты вырос в бедности.
– Я этого не стыжусь. Но и не афиширую.
– Твои родители еще живы?
Мартин отрывисто бросил:
– Я не знал своего отца, он умер до моего рождения. А мать скончалась, когда мне было пять лет, от бедности и переутомления.
Глубоко опечаленная Энн прошептала:
– Ты же был тогда меньше Тори.
– Не надо меня жалеть.
– А где ты жил после этого? – спросила Энн.
– В разных приютах. Иногда бывало лучше, иногда хуже. Но я всегда знал, что сбегу от этой жизни при первой возможности и не вернусь никогда… Не знаю, почему я рассказываю тебе то, что никогда никому не говорил. – Он крепче сжал ее плечи, и в полутьме его глаза сверкнули. – Ты веришь мне, Энн… тому, что я не изменял Келли?
Молчание Энн затянулось. Тогда он произнес, делая ударение на каждом слоге:
– Тебе придется сделать выбор: верить Келли или мне. Одно из двух. А до тех пор, пока ты его не сделаешь, мне придемся вернуться к обещанию, которое я дал перед отъездом на Элыотеру. И на сей раз не пытайся заставить меня нарушить его. Это не сработает.
– Ты так самонадеян! Неужели решил, что я захочу, чтобы ты его нарушил?
– Да, – протянул он. – Я самонадеян.
– Знаешь, за десять лет работы в полиции я выучила тысячи ругательств. Но ни одно из них не может передать того, что я чувствую сейчас.
Мартин отпустил ее и отступил.
– В таком случае тебе лучше вернуться в постель.
И она беременна от этого человека?! Олбани, встречай меня, я еду, подумала Энн и сладким голосом пропела:
– Надеюсь, ты будешь спать спокойно.
– Может быть, купишь новую ночную рубашку на те деньги, что я тебе плачу?
Злость и веселье боролись в ней. Веселье, вопреки всему, победило.
– Ни за что – она у меня семнадцать лет!
Мартин обозрел ее от рюшечек под подбородком до оборки у щиколоток и сказал:
– Очень сексуально.
– Я к ней привязана. – Энн очаровательно сморщила носик. – Как Тори к Плашу.
– Ты и сама в ней кажешься семнадцатилетней.
– Серьезно? В таком случае я ее больше не сниму.
– К несчастью, она меня не останавливает. Мне по-прежнему безумно хочется поцеловать тебя.
– Ты не можешь. Ты обещал, – затаив дыхание, проговорила Энн.
– В постель, Эин! Немедленно! Одна! Это приказ!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47