Слишком поздно. Он не может поверить ей.
А потому она должна отпустить его.
Она хотела видеть Джима рядом. Но гораздо сильнее она хотела видеть его счастливым.
– Береги себя, – тихонько шепнула она и, сняв с пальца кольцо, протянула ему.
– Оставь у себя, – гневно отрезал он. И отвернулся.
Сморгнув слезы, она смотрела, как полицейский подтолкнул Джима на заднее сиденье машины.
Они отъехали, и Фэнси провожала машину глазами, пока та не исчезла из виду.
Джим так ни разу и не обернулся.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Нью-Йорк стал другим.
Совершенно несчастная, Фэнси ехала в Сохо, на прием у Клода. Дорога в этот предвечерний час была запружена, и роскошный лимузин медленно двигался в плотном потоке машин.
Нью-Йорк превратился для Фэнси в город чужаков. Даже ее собственная жизнь казалась ей жизнью незнакомого человека. Она по-прежнему была любимицей репортеров светской хроники и завсегдатаем презентаций и приемов, но для нее самой все вокруг стало холодным и враждебным. Даже те улицы, которые раньше она так любила, стали безликими и бесцветными.
Она вернулась на свою блестящую сцену, но все ее движения были заученными, механическими, как у плохой актрисы во второсортной пьесе. Только теперь она не была глуха к боли. Без Джима все ее существо наполнилось какими-то новыми, необычными для нее желаниями и тревогами.
Фэнси полжизни бы отдала, лишь бы не ездить сегодня на эту вечеринку к Клоду. К сожалению, она не могла позволить себе такую роскошь.
Солнце палило нещадно весь день, и город буквально плавился. Фэнси вернулась из Парди почти месяц тому назад, но до сих пор не могла привыкнуть к жаре. Она плохо себя чувствовала и злилась на все и всех.
Не могла она вновь привыкнуть и к этому сумасшедшему ритму бесконечных приемов и полетов в Париж и обратно. Она не могла сосредоточиться, не могла работать. И тем не менее загружала себя еще больше, чем прежде, иначе тоска по Джиму свела бы ее с ума.
Он не позвонил. Она бы душу продала за одну-единственную открытку с рассказом о его коровах.
Друзья и коллеги считали, что на нее так подействовала смерть матери. Только Клод знал, почему она срывалась с места всякий раз, когда звонил телефон. Только Клод знал, почему ее голос становился глухим и безжизненным, когда в очередной раз оказывалось, что звонит не муж, а кто-то другой.
Водитель Фэнси свернул в квартал, где жил Клод, и она тяжело вздохнула, увидев толпу у гигантских ярко-красных дверей дома. Крошечная улочка – ее как раз начинали реставрировать – была известна своими модными магазинами и кафе, но людей, толпившихся на тротуарах, интересовал только светский прием у Клода.
Все здание было залито яркими огнями. Прожектора вспыхивали под навесами, отделанными кистями в викторианском стиле. Пожарная лестница переливалась красными лампочками. Громыхала рок-музыка.
Сегодняшний прием был чрезвычайно важен, и Клод выложился полностью – пригласил и светских репортеров, и суперзнаменитостей, и высший свет. Когда-то Фэнси поражало, что столько известных людей восхищаются ее талантом и приходят на ее приемы. Но сейчас, когда водитель открыл дверцу и Фэнси ослепили десятки фотовспышек, она пожалела, что все они не остались дома.
Кто-то выкрикнул ее имя. Она хотела разглядеть, кто это, но тут снова щелкнула камера. Какая-то девушка ткнула ей в лицо микрофон. Пока Фэнси выбиралась из машины, в ее сторону полетел бумажный самолетик. Она инстинктивно увернулась – и чей-то крылатый посланник упал на землю, коснувшись носка ее сверкающей черной туфли. Она примяла листок подошвой, когда направилась по красной ковровой дорожке к увенчанному балдахином входу в здание.
Гости – по большей части с громкими именами – бесконечным потоком входили и выходили из здания. Если бы и ей можно было вот так же просто взять и уйти. Она тут же поехала бы домой. Но ведь она здесь не гостья, а, скорее, хозяйка.
– Мисс Харт…
Снова та же девушка-репортер. Фэнси для этого приема выбрала черный с золотом бальный наряд, навеянный духом Ренессанса, с многочисленными слоями вычурного черного тюля вместо юбки. Вымученная улыбка ярко накрашенных губ со стороны казалась столь же ослепительной, как и взятые напрокат бриллианты в ушах и вокруг шеи.
– Мисс Харт, правда ли, что вы вышли замуж в Техасе и сразу же сбежали от своего мужа?
Фэнси побелела. Она ожидала вопросов о завтрашнем показе ее новой коллекции. Не в силах произнести ни слова от рвущих душу на части чувств, она молча смотрела на журналистку невидящими глазами.
А потом с балкона Клода слетел еще один бумажный самолетик и попал ей прямо в переносицу.
Фэнси развернула смятые крылья и прочитала несколько неуклюже нацарапанных слов:
«Фэнси, посмотри наверх!»
Потирая лоб, она подняла глаза.
– Ты промахнулся, а я попал! – победоносно завопил Омар. – Эй, Фэнси! Мы здесь, наверху! На балконе мистера Демота!
Самолетик проскользнул у нее между пальцев и упал на землю. Фэнси громко вскрикнула, увидев, как красный от злости Оскар с кулаками набросился на брата. Омар увернулся, и Оскар вылетел бы с балкона, если бы Клод не успел схватить его за ноги.
Оскар висел вниз головой и с дикими криками, как безумный, размахивал руками. Клод кричал так же истерически.
Не меньшая истерика царила и среди представителей прессы, столпившихся под балконом.
Фотовспышки щелкали без устали. И безостановочно стрекотали камеры, направленные на оранжевую шевелюру Клода. Он заметил Фэнси и заорал:
– Фэнси-и-и!
– Держись! Я иду! – крикнула она. Клод опустил наконец Оскара на пол. И Фэнси кинулась прокладывать себе путь сквозь толпу внутрь дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31